— Ох, Джонатан, — сочувственно прошептала Рейчел, обнимая его.

— Вот так, — сказал он, отпуская ее. — Не думаешь ли ты, что Филлис смертельно обидится, если мы так и не попробуем ее стряпни?

Рейчел согласилась с его забавным предположением.

— Ты проголодалась? — спросил он.

— Немного, — призналась Рейчел. — И с удовольствием отведала бы чего-нибудь из приготовленного Филлис.

— Что касается меня, так я просто быка бы съел. — Только сказав это, Аллен почувствовал, что он действительно очень голоден. — Скажи, тебе понравилась прогулка? То, как мы занимались любовью на траве, как я учил тебя плавать?

Рейчел молчала, сделав вид, что слишком увлечена изучением содержимого корзинки. Мокрые волосы разметались по ее лицу, так что Аллен не мог видеть его выражения. Рейчел даже не подумала надеть платье; похоже было, что в таком полуобнаженном виде она чувствовала себя сейчас очень комфортно.

Аллен нежно взглянул на нее, и опасная мысль обожгла ему сердце. Что он будет делать без нее? Как он сможет без нее жить?

После этой прогулки на озеро жизнь в поместье как будто вошла в какую-то знакомую привычную колею. Тревожные мысли о том, что будет дальше, не оставляли Рейчел, но, как это ни странно, не делали ее несчастной.

Она уже не сомневалась, что ей очень нравится жизнь в поместье. Гулять по парку, ездить верхом вместе с Джонатаном, с каждым днем совершенствуя свое мастерство, наслаждаться прекрасной природой. Ей нравилось сидеть у окна, когда на улице шел дождь. Нравилось вместе с Флосси, Филлис и мистером Драммондом вести хозяйство в доме. Нравилось бывать у тихих, спокойных, погруженных в такую же неспешную загородную жизнь соседей. Нравилось говорить с мистером Кроуэллом о церковных делах, а с его милой супругой — о садоводстве. Кажется, здесь ей нравилось абсолютно все!

Иногда приходило легкое чувство сожаления, что она так поздно попала в свое родовое гнездо.

Рейчел полюбила проводить время с дядей Ричардом. Казалось, они научились радовать друг друга — совсем как раньше, когда она была маленькой девочкой. Обычно она навещала его по утрам, сидела с ним в комнате — случалось, они просто молчали, но при этом Рейчел не испытывала ни малейшей неловкости. Иногда они сидели возле окна в его кабинете и болтали обо всем на свете. Бывало, он вспоминал интересные истории из жизни их славных предков. Дядя рассказывал Рейчел о матери, о том, как они жили в поместье, пока она не сбежала в Лондон.

Однажды после завтрака, когда не намечалось никаких визитов, дядя пригласил Рейчел и Джонатана пройти вместе с ним в картинную галерею. Он поведал им историю каждого портрета, каждого человека, принадлежавшего к их семье и изображенного на картине в золоченой раме. Рейчел внезапно почувствовала свою причастность к этой семье. Она больше не ощущала своей оторванности. Ей уже не казалось, что после смерти родителей она осталась совсем одна. Она находила сходство между собой и людьми, изображенными на фамильных портретах, и ей казалось, что она принадлежит этому дому уже очень давно, может быть, с самого рождения, а может, и еще раньше.

А потом они подошли к портретам ее матери. На одном она была еще совсем ребенком. Но Рейчел сразу узнала ее. На другом портрете ее мать была изображена молоденькой девушкой.

— Папа всегда жалел, что так и не успел заказать ее портрет, — проговорила Рейчел. Она зажмурилась, но лицо матери продолжало стоять у нее перед глазами.

Ее рука лежала в руке Джонатана. Рейчел вдруг заметила, что он нежно ласкает ее пальцы. Она особенно остро почувствовала сейчас его близость. На душе было светло и ясно. Казалось, все детские обиды и тревоги постепенно покидают ее. Слава небесам, она наконец-то вернулась домой.

Рейчел тепло улыбнулась Джонатану. Прогулка на озеро и то, что за ней последовало, по-настоящему сблизили их. Они нуждались друг в друге каждую минуту. И было совершенно очевидно, что их чувства взаимны. Между ними возникла та тонкая, но удивительно прочная ниточка доверия, что, бывает, связывает людей на всю жизнь. Рейчел искоса взглянула на дядю Ричарда и уловила на его лице тень одобрительной улыбки. Боже, как она была сейчас счастлива!

Неожиданно Рейчел поняла, что всегда будет вспоминать дядю именно таким — немного осунувшимся, но довольным, с доброй улыбкой. Тяжелые воспоминания постепенно стирались из памяти, она, кажется, обретала давно желанное умиротворение.

Она задумалась о Джонатане. Рейчел видела, что ему тоже очень нравится здешняя жизнь. Он постоянно объезжал с Драммондом поместье, обсуждая, как идут дела. Он проводил часы в кабинете дяди Ричарда, и Рейчел догадывалась, что они тоже говорили о хозяйственных делах. Она знала, что Джонатан предложил даже кое-какие нововведения, которые одобрил барон. Очевидно, Джонатан нравился ему все больше и больше.

Как бы ей хотелось, чтобы их спектакль не завершился жестоким разочарованием для всех. Все актеры настолько вошли в свои роли, что трудно было понять, которая из их жизней была настоящей: та, которую они вели в Брюсселе, или здешняя. Рейчел видела, что и ее подруги абсолютно довольны своим теперешним положением, и ей оставалось только надеяться, что когда дядя узнает правду, он всех их простит и сумеет вместе с ними посмеяться над не слишком умной забавой, которую они разыграли.

Джеральдина, несмотря на то что не умела ни читать, ни писать, взяла на себя большую часть обязанностей по управлению домашним хозяйством. Как это ни странно, но слуги охотно ей подчинялись и не жаловались барону на ее самоуправство. Вероятно, Джеральдина умела находить общий язык с самыми разными людьми. Дом заблестел чистотой. Джеральдина навела полный порядок в делах. Каждый из слуг точно знал и выполнял свои обязанности. И в то же время Джеральдина не забывала о своей роли горничной Рейчел и продолжала подбирать ей эффектную одежду и делать умопомрачительные прически.

Рейчел узнавала и не узнавала свою брюссельскую подругу. Что-то неуловимое оставалось в ней от прежней колоритной итальянской актрисы, и в то же время здесь это была скромная, обаятельная и организованная женщина, у которой все буквально горело в руках.

В то же время сержант Стрикленд фактически принял на себя обязанности дворецкого, хотя официально им продолжал оставаться мистер Эдвардс. Филлис стала полноправной хозяйкой на кухне барона и явно наслаждалась этим. Флосси много времени проводила в компании управляющего. Они занимались счетами и вели дела всего поместья.

Однажды вечером девушки собрались в комнате Рейчел, и Флосси призналась им:

— Знаете, я рассказала мистеру Драммонду всю правду о себе. Решила не дожидаться вашего решения, просто не могла больше врать хорошему человеку. И представьте себе, он ничуть не оскорбился. Сказал, что ему совсем не важно, кто я!

— Боже, Флосс, как это романтично! — воскликнула Филлис. — Я просто сейчас заплачу!

— Если ты собираешься за него замуж, Флосс, — отозвалась Джеральдина, — то, чур, я буду подружкой невесты. Конечно, тогда нам всем придется раскрыться.