$

В то воскресенье вся деревня собралась в церкви, чтобы гимнами почтить память погибших накануне. Они оплакивали сыновей других матерей и отцов, как своих собственных, как хотели бы, чтобы другие оплакивали их детей, погибших в чужих странах, потому что боль не имеет границ.

Мойра Кармайкл высоко держала голову, и пряди седых волос вырывались из-под её выходной шляпы. Ее глубокое контральто сливалось с хрупким, дрожащим сопрано леди Хелен и звонким голосом Флоры, парившим, как жаворонок, поднимаясь до самых стропил. И когда запели все прихожане, луч февральского солнца проник в окно, и расплавленное золото слёз ослепило Флору, взглянувшую на Бриди, которая сидела в углу, склонив голову под тяжестью горя, не в силах стоять, петь или даже говорить.

Так много песен этих мест – о том, как дорогих людей забрало море. Думаю, это неизбежно, ведь жительницы берегов Лох-Ю из века в век ждали домой рыбаков, которые могли никогда не вернуться. Когда мы с Майри, припарковав машину, бредём к мысу, слова одной из песен звучат в моей голове:

Мы решили добраться до Чёрной бухты, где лежат жалкие, заржавевшие останки погибшего корабля «Уильям Генри Уэлч». Сам корабль – на дне, его поглотили волны у скал Фурадх Мор. Когда мы спускаемся к пляжу, я замечаю среди камней изогнутые, искорёженные куски спасательной шлюпки. Я напеваю себе под нос печальную мелодию, ветер подхватывает ноты и несёт их по водной глади к коварному скалистому острову, отметившему могилу корабля. То тут, то там блестят куски заржавевшего металла, оторванные от корабля той страшной ночью сорок четвёртого года и выброшенные на берег. Я наклоняюсь и поднимаю какой-то болт. Держу его, тяжёлый, в ладони, провожу большим пальцем по его шероховатой поверхности, и на моей коже остаётся пятно кроваво-коричневой ржавчины. Я аккуратно кладу болт назад. Весь этот пляж кажется мне могилой, и я чувствую, что трогать здесь ничего нельзя.

Утром я отвезла Дейзи к Бриди, а потом забрала Майри, и мы поехали сюда. Когда мы уезжали, Бриди вручила Майри букет из диких роз и жимолости, перевязанный ленточкой цвета слоновой кости. Не сказав ни слова, крепче сжала ручонку Дейзи, повернулась и пошла к двери.

Я смотрю на Майри. Она стоит у берега с букетом в руках и смотрит на волны. Я даю ей возможность побыть наедине с собой и своими мыслями. Я знаю – она вспоминает ночь, когда погиб Хэл и спасли Роя. Наконец она достаёт из кармана носовой платок, вытирает слёзы, и я осмеливаюсь подойти к ней.

– Спасибо, что пришла сюда со мной, – говорит она, слабо улыбаясь сквозь слёзы. – Одна я ни за что не смогла бы прийти. Но с тобой хорошо стоять здесь и вспоминать тех, кого мы потеряли. Твоя мама была просто потрясающей. В ту ночь она работала без устали, стараясь сделать для выживших всё возможное. Она и обо мне заботилась. После того как мы нашли Роя и отвезли в больницу, она настояла, что нужно вернуться сюда по меньшей мере дважды и забрать ещё кого-нибудь. Я была раздавлена. Увидеть тело Хэла и представить себе, что Роя мы тоже потеряли… ничего ужаснее со мной не случалось. Но Флора заставила меня двигаться дальше, и я знаю – это правильно. Хэла мы не спасли, но были другие, кто нуждался в нашей помощи. Такие же мальчишки, как он и даже моложе, восемнадцатилетние. Мы нащупывали их тела в темноте, потому что невозможно было отличить их, покрытых нефтью, от камней.

Трудно представить себе ту ночь в такой летний день, когда на ветру качаются розовые головки приморской армерии, а солнце согревает камни. Но если закрыть глаза, я вижу, как спасатели, слепо спотыкаясь, бредут сквозь шторм, фермеры, солдаты и моряки прокладывают себе путь в бледном свете фар припаркованных на скалах машин.

Мы доходим до дальнего края бухты, и Майри бережно кладет букет Бриди на камни у кромки воды. Кивнув, она берет меня за руку, и мы бредём прочь. По дороге я то и дело оглядываюсь туда, где волны подбираются к храброму маленькому букетику цветов, белая лента которого развевается на ветру.

Мы молча возвращаемся с мыса, где мама в ту ночь оставила машину скорой помощи, по ухабистой дороге к нашей машине. Майри в последний раз смотрит на скалы Фурадх Мор и открывает дверцу автомобиля.

– Ну, – говорит она с преувеличенной живостью, – не знаю, как ты, а я не прочь выпить чаю и пообниматься с крошкой Дейзи.

– Спасибо, что привели меня сюда. Мне становится намного легче, когда вы с Бриди рассказываете мне о том, какой была моя мама, когда меня ещё не было.

Она кивает.

– Я знаю. Как ни больно это признавать, всем нам рано или поздно придётся столкнуться с горем. Это неизбежно. Этому научила нас война. Каждый должен пройти тяжёлый путь. Но если рядом с тобой верный друг или двое, идти намного легче.

Ведя машину по берегу озера, я думаю о её словах. Конечно, она права. Все друзья, каких я здесь встретила, помогают мне, каждый по-своему, облегчить мою ношу. Хорошо, что они рядом со мной.

$

Когда мы открываем дверь дома Бриди, нас встречает звонкое пение:

Бриди учит Дейзи «Свадебной песне», качает её на коленях и хлопает в ладоши в такт.

– Яд да яд! – поёт Дейзи и хохочет.

– А вот, смотри-ка, мама и тётя Майри!

– Ма и ма, – соглашается Дейзи и тянет ко мне ручонки. Я беру её на руки, прижимаю к себе, но она вырывается и ковыляет к чайному столику, на котором лежит большой раскрытый фотоальбом. Сев на диван, я смотрю на чёрно-белое фото Майри и Роя, которые выходят из церкви в день их свадьбы. По обе стороны от них выстроился по стойке смирно почётный караул девушек-Ренов в строгой униформе. Фата Майри развевается на ветру, и она смеётся, глядя на Роя. Его белокурые волосы сверкают, он улыбается своей красивой невесте.

Майри садится рядом со мной, и Дейзи тут же взбирается ей на колени, чувствуя себя как на моих.

– Смотри, – Майри указывает на фотографию на следующей странице, – это твоя бабушка.

Дейзи с серьёзным видом изучает фото, а потом сама тычет в него пухлым пальцем.

– Аушка.

– И Бриди! Они были подружками невесты, – восхищаюсь я.

Я никогда не видела этих фотографий. Мама и Бриди стоят по обе стороны от Майри, и все трое держат в руках букеты. Я сглатываю ком в горле при виде этих букетов из роз и жимолости, перевязанных бледными ленточками – точно такой же букет Бриди передала Майри, чтобы та оставила его у Чёрной бухты. На этом фото она тоже должна была быть невестой. Она должна была, как и её подруга, отправиться с любимым человеком в большое приключение, в новую жизнь по ту сторону Атлантического океана. Но её счастье разбилось о скалы чёрного пляжа февральской ночью сорок четвёртого года. Моё сердце сжимается от боли, и я вспоминаю слова Майри.