Несколько дней назад я помогала Хью переносить сюда какие-то вещи. Комната была почти пуста, если не считать пары сломанных садовых кресел и мишени для стрельбы из лука с одной уцелевшей опорой. Мы свалили у заплесневелых стен свои пустые коробки и чемоданы и так ничего и не решили — стоит ли пытаться навести здесь хоть какое-то подобие порядка. Помещение после долгих лет запустения превратилось в типичный заплесневелый подвал, куда сносят ненужные вещи и навсегда о них забывают.

Но комната, в которую я сейчас вошла, была светлой, преображенной. Прежде убогие стены теперь покрашены в веселенький розовато-оранжевый цвет и покрыты изображениями диснеевских героев, гигантских бультерьеров Джорджа Бута, Тинтина и Милу, персонажей «Волшебника страны Оз». На безупречном паркетном полу восседали мягкие игрушки, среди которых я узнала персонажей из мультфильмов: Олив Ойл, Минни Маус, Дейзи Дак.

В центре комнаты стояла самая необычная колыбель, какую я когда-либо видела. Вещица из темноватого красного дерева, бог знает какая старинная, может, и средневековая. Это впечатление возникало, главным образом, благодаря резьбе, покрывавшей каждый дюйм поверхности. Ангелы и звери, облака и солнце, планеты, звезды, Млечный Путь, простые немецкие слова, вырезанные с любовным тщанием: Liebe,Kind,Gott,Himmel,unsterblich… Любовь, дитя, Бог, бессмертный. Сколько времени потребовалось на это художнику? Труд целой жизни, он говорил о любви столько, сколько могла сказать человеческая рука. Это и была любовь, воплощенная в резьбе по дереву.

Потрясенная до глубины души, не в силах думать ни о чем другом, я подошла к этой необыкновенной вещи.

— Миранда, осторожно!

Его голос донесся до меня в тот самый миг, когда я увидела, что лежит в колыбели.

— Боже мой!

В колыбели лежал ребенок, живущий в моем теле, ребенок Хью. Я ее узнала сразу же. Прикоснулась к своему животу и неудержимо затряслась всем телом. Это было совершенно невозможно, но я знала наверняка, что вижу перед собой наше дитя, нашу дочь. У меня даже подбородок трясся, но я сумела негромко произнести:

— Здравствуй, девочка.

Она лежала на спине, в пижамке того же веселенького цвета, что и стены. Играла своими пальчиками, улыбалась, хмурилась, снова улыбалась — вся сосредоточенность. Она была похожа на Хью. Она была похожа на меня. Она была самым прелестным ребенком на свете. Нашим ребенком.

Но на меня она не взглянула, даже когда я склонилась над ней. Мне удалось немного унять дрожь, и я протянула к ней руку. Но я еще не успела прикоснуться к ней, как она начала исчезать. Никаких других объяснений тут быть не могло. Чем ближе к ней, тем бледнее она становилась, прозрачнее.

Поняв это, я поспешила убрать руку. Она вернулась. Опять стала видна. Колыбель, простынки, комната — все оставалось неизменным, но только не наш ребенок. Я не должна была к ней прикасаться. Это не разрешалось.

Я сказала себе вслух:

— Но мне необходимо до нее дотронуться. Я хочу приласкать моего ребенка!

— Не смейте! — Я посмотрела на Маккейба. Его лицо было перекошено от злости. — Разве вам не ясно? Ведь это ловушка, Миранда! Вам совсем не это нужно делать. Над нами дом горит, вы забыли? Только это сейчас и имеет значение.

Я не могла с этим согласиться. Я снова протянула руку к своей дочери, но произошло то же самое. Она стала исчезать. Она так на меня и не взглянула. Я отдернула руку.

— Она меня не видит. Почему?

— Потому что ее тут нет, черт возьми! Эта комната — трюк. И ребенок — трюк. Иллюзия. Давайте-ка двигать отсюда! Давайте посмотрим другую комнату, а потом к чертям собачьим отсюда.

— Не могу. Я должна остаться.

— Это невозможно.

Он обошел вокруг меня, подхватил с пола колыбель и что было сил швырнул ее об стену. Она отскочила, упала на пол и перевернулась. Кусок дерева откололся и отлетел почти к моим ногам.

Я в ужасе бросилась к колыбели, перевернула ее и заглянула внутрь. Она оказалась пуста. Ошеломленная, я сунула внутрь руки, но там не было ни ребенка, ни постельки — ничего, только гладкое дерево. Это привело меня в такое смятение, что я даже не думала про Маккейба, про то, что он сделал. Ребенок исчез. Куда делся мой ребенок?

— Ну пошли же наконец! Они ждут.

Голос, раздавшийся позади меня, принадлежал явно не Маккейбу. Я оглянулась и увидела… Шумду. Чудовищный Шумда, Необыкновенный Чревовещатель, любовник Франсес Хэтч, виновник смерти девочки в театре, которая была мной. Маккейба нигде не было видно, и я знала почему.

— Так значит, это все время были вы? Пожар в спальне и куклы — это ваших рук дело? Все с самого начала было обманом, а Маккейб и не думал сюда возвращаться, после того как высадил меня.

Он поклонился.

— Верно. Я хорошо подражаю чужим голосам. Но нам и правда пора идти.

— Где? Где моя дочь? Куда она делась?!

— А это уж вам решать. Пошли!

— Никуда я с вами не пойду.

— Вы должны. Вас ждет прозрение, Миранда! — Он произнес это надрывным голосом плохого актера, эффектно покидающего сцену.

Я не сдвинулась с места. Широкая улыбка на его лице сменилась выражением разочарования.

— Ведь это был мой ребенок, правда?

— Да. Пошли, вы ее увидите в соседней комнате. Она там.

— Я вам не верю.

— Ему можно верить. — В дверном проеме появился Хью с младенцем на руках. Девочка что-то лопотала и шлепала его по носу своей маленькой ладошкой. — Миранда, тебе придется это сделать. Ничего другого не остается.

Я протянула к нему руки. Хью. С нашим ребенком. Он улыбнулся.

— Не бойся, Миранда. Шумда говорит правду — иди с ним, тебе это поможет все понять. — Прежде чем повернуться и уйти, он посмотрел на колыбель. Потом перевел взгляд на щепку, которая отломилась от ее боковой стенки. Кусочек дерева лежал у самой моей ноги. Он молча взглянул мне в глаза, и я поняла: он говорит мне что-то важное.

— Хорошо.

Все трое исчезли в дверном проеме. Я подобрала щепку и положила ее в карман. Потом, выйдя из комнаты, пошла по подвалу. Тишину нарушал лишь звук моих шагов. В воздухе висел тяжелый запах сырости и пыли. Лицо у меня пылало. Я чувствовала запах своего пота.

Дверь во вторую комнату оказалась закрыта. Я потянула за ручку. Мне стоило большого труда немного приоткрыть дверь. Она жалобно скрипела, царапая неровный пол. Открыв ее наполовину, я решила немного передохнуть. Я к этому не была готова, но ничего другого мне не оставалось. Сердце мое стало работать с перебоями. Я снова потянула изо всех сил, и дверь открылась полностью.

Я ожидала, что за ней окажется другая комната, размером с первую. И ничего больше. Я не знала, что меня там ждет, но даже и помыслить не могла, что увижу на самом деле.