– Я знаю, ты не веришь в это, Мэдлин. – Меррик вошел в дом и снял элегантную шляпу. – Но меня это совершенно не волнует. Я думаю о Джеффе.

Мэдлин пошла за ним в комнату.

– Как? – прошептала она. – Как ты можешь ему помочь? Мальчик думает, что Бессетт его отец, и считает Алвина братом. А теперь в довершение всех его бед ты хочешь сказать Джеффу, что все в его жизни ложь? Умоляю, Меррик, скажи, какая в этом для мальчика польза? И если это действительно поможет, я охотно поеду.

Меррик медленно снял перчатку и отложил ее в сторону.

– Мальчик мой, Мэдлин. – В его голосе была печаль. – Он имеет право знать свое подлинное происхождение.

– Ты больше думаешь о себе и о том, как наказать меня.

Меррик рывком сдернул вторую перчатку.

– Черт возьми! Как, по-твоему, сейчас чувствует себя мальчик, Мэдди? – требовательно спросил он. – Он считает себя уродом. Злой шуткой природы, а не обычным ребенком.

Урод. Мэдлин поежилась от страха. Джефф не раз употреблял это слово применительно к себе.

– Что изменится в Шотландии, Меррик? – прошептала она. – Что? Скажи мне.

Снова взяв перчатки, он пристально рассматривал швы.

– В Шотландии он не будет в этом одинок, – наконец ответил Меррик. – И не будет чувствовать себя уродом. Джефф приноровится к своему дару, хотя бы немного. В его возрасте это самое главное. Как ты думаешь, Мэдди, почему я уверен, что мальчик – мой?

– Я… – начала Мэдлин и запнулась – Я не знаю.

– Это проклятие нашего рода, – тихо сказал Меррик. – Или, если хочешь, благословение. Этим даром обладают моя бабушка, двоюродный дед, троюродный брат. И дюжина других предков.

– И… и ты тоже?

– Ты в это веришь? – сказал Меррик ровным голосом.

– Нет.

– Я никогда не думал об этом, – пожал он плечами. – Видит Бог, у меня другой талант. Но в Шотландии такой дар считается не то чтобы обычным, но… им обладают многие.

– Все равно не понимаю, как это поможет Джеффу, – прошептала Мэдлин. – Весь его мир перевернется с ног на голову.

– Нет, это твой мир перевернется, – возразил Меррик. – Муж, которого тебе удобно было забыть, вдруг появился из небытия. Мне тоже будет нелегко. Для меня уехать из Лондона – все равно что пожертвовать половиной своего дела. Но Джефф впервые в жизни почувствует себя нормальным.

– О Господи! Не могу в это поверить! – провела рукой по лбу Мэдлин.

– Мэдди, кто-то должен помочь мальчику, – взял ее за плечи Меррик. – Ты? Думаю, ты сама понимаешь, что тебе это не по силам. Видит Бог, я справлюсь с этим не лучше. Но моя бабушка Макгрегор вполне способна это сделать.

Мэдлин заломила руки. В словах Меррика была ужасная правда. Джефф действительно странный, необычный ребенок. Она всегда знала это. И Джефф знает, что он не такой, как другие, и это постепенно убивает его.

– Чем она поможет Джеффу, Меррик? – прошептала Мэдлин. – Твоя бабушка сможет избавить его от этого дара?

– Не думаю, – покачал головой Меррик. – Но кто-то должен объяснить мальчику, что знать будущее и нести ответственность за него – это совершенно разные вещи. Кто-то должен объяснить, что видеть грядущее вовсе не значит иметь возможность его изменить или хотя бы пытаться это сделать. И кто-то должен научить его, как справляться с видениями, внезапно обрушивающимися на него. Можно только догадываться, как мальчик измучился за все эти годы.

Мэдлин медленно опустила глаза. Господи! Похоже, Меррик говорит хоть и ужасную, но правду. Он прав, она не знает, что делать, и никогда этого не знала. Шотландский дар. Мэдлин все еще не готова была признать, что он существует. Но если он есть и если ничто не может помочь…

– Надолго? – прошептала она. – Надолго мы уедем?

– Не могу сказать, – признался Меррик. – На несколько недель.

– А его уроки? Джефф не может бросить занятия, – схватилась за голову Мэдлин.

– Фрост должен поехать с нами, – перебил ее Меррик. – Ничего другого не остается.

– Ты оставляешь мне небольшой выбор, – тихо сказала Мэдлин.

– Совсем никакого, – мрачно ответил Меррик. – Потому что выбора нет у Джеффа. Другого способа помочь мальчику у меня нет. Ты лишила меня права помогать собственному ребенку, которое имеет любой нормальный родитель.

Мэдлин спокойно выдержала его взгляд.

– Я поеду, – согласилась она. – Поеду только для того, чтобы помочь сыну. Но поеду при одном условии.

– И что это за условие? – прищурился Меррик.

– Докажи, что все это ради помощи Джеффу, а не для того, чтобы наказать меня, – сказала Мэдлин. – Не говори ему правду о Бессетте.

Меррик полоснул ее мрачным взглядом.

– Ты хочешь сказать: правду обо мне, – поправил он. – Ты не желаешь, чтобы мальчик знал, что я его отец.

Мэдлин кивнула.

– Я не прошу тебя дружить с ним или проводить с ним время. Я только прошу – во всяком случае, пока – не смущать его душу.

Меррик сжал губы в тонкую линию, словно сдерживая горькие слова, готовые сорваться с языка.

– Не могу обещать, – наконец сказал он. – Вряд ли это возможно. Когда мы приедем в Аграйллшир, возникнут вопросы, Мэдди. Возможно, даже пойдут разговоры.

Мэдлин подошла к окну. Мысль о том, что придется уступить Меррику, уязвляла ее гордость. Еще мучительнее сотни миль проехать в его обществе. Но разве у нее есть выбор? Мэдлин не думала о судебном разбирательстве. Не стыдилась того, что сделала минувшим вечером. Меррик предложил хоть и призрачный, но способ помочь Джеффу.

– Я поеду, – тихо сказала она, сникнув. – Но не из-за того, что боюсь тебя, Меррик. Как ни странно звучит твоя идея, лучшей у меня нет. Вообще никакой нет.

– Что ж, по крайней мере ты честна, Мэдлин, – сурово заключил Меррик. – А теперь собирайся. Нас ждет долгий путь.

Путешествие на север выдалось не из приятных. Почти неделю стояла ветреная мокрая погода, даже мощеные дороги затопило грязью. Мэдлин, вглядываясь в мелькавшие за окном залитые дождем пейзажи, задавалась вопросом, не потеряла ли она разум. Время тянулось мучительно медленно. Тяжелее всего было видеть маленькие гостиницы, в которых они с Мерриком останавливались во время их романтического побега, чтобы заняться любовью. Каждый перекресток, каждая деревня воскрешали в памяти радужные надежды, которые сулили те давние дни.

Мэдлин в очередной раз искоса взглянула на Меррика, за время поездки это вошло у нее в привычку. Черная прядь падала ему на лицо, бросая тень на глаза и почти скрывая шрам. Хоть шрам и притягивал взгляд Мэдлин, волновало ее совсем другое. Надменность и властность Меррика не давали ей покоя. Резкие слова, которые он бросил ей, явившись к ней в дом после праздника у Трейхернов, все еще звенели у нее в ушах. Наверное, ей повезло, что их безрассудный брак распался, едва начавшись. Возможно, то, что она оплакивала долгие тринадцать лет, не стоило слез. Мэдлин надеялась, что Меррик не возобновит свои угрозы. В тот вечер он был ослеплен гневом и сам не понимал, что говорит. К разговору о Джеффе это не относится. По отношению к сыну Меррик выполнит свои намерения. Мэдлин была в этом уверена.