– Хранительстве-Стражничестве человека, но так, что их нужда – нужда их подлинной-собственной божественности – проистекает из пра-бытия как со-бытия.

Но придут ли полагатели основы истины пра-бытия?

Никто не ведает этого. Но мы смутно подозреваем, что прежде такое грюндерство-полагательство основ как готовность к импульсу-толчку пра-бытия должно готовиться и долго сохраняться-оберегаться. Для этого требуется в мышлении пра-бытия иметь способность и силу для той мысли, которая возьмет на себя в ее подаче, начинающей игру, все то, что носит в себе все подготовительное Переходное современной эпохи, и обратит друг к другу сердца – пусть даже они и странствуют-бродят по далеко расходящимся тропам, которые никогда не встретятся.

Только так может настать счастливый час в истории пра-бытия, в который будет даровано полагание основы. В истории первого начала (платонической-христианской – относящейся к новому времени на Западе) Бог есть как Безуслолвное и Бесконечное причина-основа бытия (суще-бытность) и причина суще-бытующего.

Если помыслить его в предыстории иного начала, пра-бытие есть со-бытие без-дно-основы встречи нужды богов и сражничества – хранительства людей. По этому все зависит от осново-полагания истины пра-бытия и от подготовки осново-полагателей – грюндеров.

Они есть обходимые молчанием места первой тиши приветственных знаков, вызванных выбором-решением богов; ведь поскольку в конечном счете – и с давних пор – бог уже служил только лишь еще для самого беглого вспоможения и как граница высчитывания и принятия решений, на нем основанных, постольку прежде всего и исключительно и долго божественности богов приходилось храниться-оберегаться и вынашиваться в одиночестве-одинокости уединенных одиночек, пока Вот-Тут-Бытие как обеспечение истины пра-бытия стало достаточно сильным, чтобы претворить эту истину в дело и в поступок.

Каждый, кто желает чего-то осязаемого, того, что можно потрогать руками, и хочет непосредственного общения с богами, все, кто помышляет о создании «религий» и добиваются наглядности-зрелищности и понятности богослужения требуют и при этом апеллируют к прошлому, не имеют ни малейшего понятия от той глубокой тиши, в которой на протяжении долгих времен до ушей уединенных слушателей должна была доноситься песнь, сопровождавшая бегство богов. Ведь сперва только должны быть эти Способные Слышать, которые за пределами всякого подражательного основания «религий» укрепляют себя в каком-то знании, которое всякий раз пресекает нетерпеливые скороспелые желания, пути которых еще нацелены в направлении «религии» и «религиозности».

Ведь обратное привязывание человека – его производящего-поставляющего пред-ставления – к над-человеческому предмету и сфере ведь все-таки предполагает непонимание будущей истины, в соответствии с которой встреча богов и человека всякий раз должна со-бытоваться, исходя из пра – бытия – как сущение истины пра-бытия. Иначе ни боги, ни человек не обретут в свободе какого-то существенного пре-вращения, которое только и распространяет из себя необходимость их встречи. Однако такая встреча никогда больше не может быть «религией» – настолько же мало, насколько мало стражничество-хранительство человека как осново-полагание Вот-Тут-Бытия позволяет изжить из себя сущность человека в animal rationale. И наоборот: преодоление всякого желания иметь «религию» (как обратное погружение в какую-нибудь форму обожествления суще-бытующего) одаряет богов прекраснейшим из даров – возможностью полагания основы их божественности, благодаря которому и в силу которого они могут изначально-исконно вернуться назад, в свою сущность; это возвращение назад уже больше не касается их прошлого; то, что они обретают вновь – это еще никогда не включавшаяся в осново-полагание и еще никогда не получавшаяся во владение сущность истины пра-бытия, в сущении которого в грядущем обретет себя последний Бог.

Вне пра-бытия у богов, далее, нет больше никакой возможности – после того, как суще-бытующее, разнуздавшись-оторвавшись в свою махинативность, смогло служить еще только раз-божествлению.

Но единственность-уникальность пра-бытия теперь снова охватывает такую полноту-изобилие Несказанного и Неспрошенного, что последний бог только лишь завершает богатую предысторию осново-полагания своей божественности.

Это пред история имеет иную и более глубокою сущность, чем всякая доныне существовавшая история «религии». Ведь обе они совершено не могут быть сравнимы исторически (historisch), поскольку предыстория осново-полагания божественности Последнего Бога уже нуждается в человеке Вот-Тут-бытия, который уже не вы-рас-считывает при подведении исторического (historisch) итога, чтобы произвести и поставить что-то «новое», но имеет в своем настроении долготерпение и невозмутимость. благодаря которым смутно предчувствует сущностные выборы-решения – и, тем самым, уже может понимать это как первые доброжелательные знаки – кивки одобрения.

Все это происходит поначалу безотчетно-нераспознанно и, вдобавок, полностью перекрывается господством последней эпохи доныне существовавшего Запада (то есть новым временем).

Импульсы пра-бытия, которые к этому подготовительному времени иногда доходят до человека и подвигают-подталкивают его (доныне существовавшую сущность его) на грань Вот-Тут-бытия, а именно – всяческими различными способами, «смысл» которых еще остается прикровенным – эти импульсы, насмотря на то, что они и нигде не начинаются в сфере переживания и махинативности, все же сохраняются в воспоминании того постижения смысла, которое делает медленные, но твердые шаги своего вопрошания по тропе, к которой снова и снова влекутся, ища ее, из переменчивых и чуждых себе путаных плутаний первые стражи-хранители пра-бытия.

И, вероятно, открылась бы тотчас всякая возможность иного начала истории (Geschichte), если бы те, кто был предназначен-предопределен уже давно для подготовки этого, не оставались не доросшими до уровня этого предназначения, поскольку они хотели спастись, прибегая к тем выходам, которые им всегда предоставляла современная ситуация и современники: провозглашение нового, возведение-сооружение радужного-многообещающего, ориентация-расчет на количество приверженцев – и все это должно свидетельствовать только об уклонении от предназначения к терпеливому выжиданию и о неприятии того знания, что человек не находит богов заранее, уже существующими, и не изобретает-выдумывает их, что они, скорее, с преобразованием-преображением их собственной сущности одновременно удаляются в их Подлинное-Собственное, и что это одновременно происходящее со-бытует себя как то со-бытие, сущение которого требует назвать его само пра-бытием.

Поэтому неотвратимо-тяжелейшее для перехода – и нигде не поддающееся облегчению в тяжести своей – это то, что всякое Нужно, возникающее под импульсом-давлением пра-бытия, никогда не может быть понято непосредственно – и не вправе пониматься так.

Это, однако, не означает, что исключается (Abschließung) всякая со-причастность к знанию. Напротив, сопричастность знанию должна быть признана и оправдана – сопричастность знанию таких, кто сам формирует-чеканит свое искусство, исходя из настроения-настроя, кто сам простраивает-проницает настроением вы-саженность в ужас из суще-бытующего и выносит-направляет высаживание-пересаживание (Versetzung) в вопрошание о наиболее сомнительном и достойном вопрошания. Пред-история иного начала проницает своим властным влиянием и постоянно предписывает то, о чем следует вы-рас-спрашивать. Будущность этой пред-истории есть нечто, внутренне присущее постоянному подстраиванию к определению настроения-настроя на осново-полагание истины пра-бытия – совершенно иначе, чем любого рода «эсхатологическая» позиция, которая не настроена на осново-положение, но настроена на стойкое и