– Кукла Маша хочет тебе почитать. – Молчанова попыталась разрядить тягостную обстановку.

Она вытащила из пакета книжку. Раскрыла ее на первой странице и стала ждать. Аня осторожно подошла и снова встала на безопасном расстоянии.

Через несколько минут благодаря кукле лед между взрослым и ребенком начал таять. Молчанова видела, что теперь Аня с удовольствием слушает ее голос – она старалась ради девочки вовсю. Малышка подошла поближе. Маша взглянула на Олега: он, как и Аня, уже перестал дичиться и улыбался успехам жены.

– А вы чего хотите-то от Анютки? – вдруг разрушила идиллию няня.

– Удочерить. – Маша постаралась ответить так, чтобы не привлекать к разговору внимания девочки.

– Своих, что ли, нет?

– Есть. Дочка.

– Да?! А вам сказали, что к Степновой ходят уже давно? На выходные берут домой. Она под патронатом.

– Нет…

– Про гепатит тоже не знаете, что ли?

Маша помедлила мгновение.

– Не знаем. Но это не самая страшная болезнь, есть меры предосторожности в быту.

– Как сказать.

– И лечение…

– Ну, от гепатита «С», может, и избавитесь. А «Б» не лечится. И свой ребенок еще у вас. Заразите!

Маша прикусила язык. Она еще немного поиграла с Аней, пока нянька не сообщила, что пора на обед. Девчушка собрала в охапку книги, куклу и поплелась следом за няней. Молчанова понимала, что не пройдет и пяти минут, как о посетителях девочка забудет, а подарки станут достоянием детской общественности. Ей показалось, Аня не будет об этом переживать. Она жила в таком мире, где ничего своего ни у кого нет, и другого не знала.

В кабинете врача все окончательно прояснилось: оказывается, в их детском доме не было детей без диагноза «СПИД» или «гепатит», а то и обоих сразу. К Ане к тому же давно ходили, у ребенка в жизни были устойчивые отношения. Пожилая дальняя родственница. Хотя, конечно, никто не может Маше с Олегом помешать – разрешение на усыновление есть, а это приоритетная форма устройства ребенка в семью. «Думайте сами…»

Молчанова не стала выяснять, все ли сказанное врачом было правдой: что-то внутри ее сопротивлялось положительному решению. Не возникло между ней и этим ребенком никакого контакта…

И хотя как усыновители они с Олегом имели полное право на любые анализы, могли показать Аню каким угодно специалистам еще до принятия решения, заводить дело так далеко желания не было.

Девочку было невыносимо жаль. Ребенок перенес в жизни немало предательств – врач рассказала, что ее несколько раз бросала родная мать, прежде чем лишилась родительских прав, – но Маша не чувствовала в себе готовности продолжать встречи с Аней. Да, в жизни девочки станет на двух проходящих, ничего не значащих взрослых больше. И все же Молчанова была уверена, что не должна больше видеться с Аней Степновой. Этому не было объяснений. Как не бывает четких причин тому, отчего одни люди становятся близкими на всю жизнь, а другие просто проходят мимо. Она ничего не могла с этим поделать.

Тамара Михайловна вернулась из затяжного отпуска – Молчанова сразу ее заметила за открытой дверью кабинета. И погрустнела. Прекрасная Алена по-прежнему сидела за своим рабочим столом у окна, все так же улыбалась очередному посетителю – матери нужно было получить разрешение на то, чтобы поменять квартиру, в которой прописан несовершеннолетний ребенок, – только уже не имела к ним с Олегом никакого отношения.

– Здрасьте, – тучная сотрудница мельком взглянула на вошедших, – что там у вас?

– Здравствуйте, – Олег протянул специалисту подписанные бумаги, руки его дрожали, – к сожалению, отказ. Нам давали направление на Анну Степнову.

Тетка бросила на пару осуждающий взгляд и закатила глаза к потолку.

– Ходят, смотрят… – пробормотала она.

– Не все же так просто, – Олег без приглашения опустился на стул.

Маша видела, как тяжело он переживает ситуацию с Аней. Страдает и мучается больше ее самой. Вчера ночью они говорили и говорили: Олег до утра пытался убедить Машу в том, что зря они так быстро приняли отрицательное решение. Нужно было еще пообщаться с девочкой, походить к ней. В конце концов, провести обследование и сдать анализы. Болезнь у нее не самая страшная, можно лечить. Вон, у Федора, бывшего одноклассника, ребенок уже десять лет как с тем же диагнозом – умудрились заразить мальчика то ли в медучреждении, то ли в детском саду. Острую фазу вовремя сняли, теперь только наблюдается, ведет здоровый образ жизни и, конечно, предосторожности в быту. Намучился, бедняга, во время лечения, слов нет. Но, главное, сейчас все в порядке! Мальчик живет полноценной жизнью.

Молчанова слушала, кивала и украдкой смахивала со щек неугомонные слезы. Как было объяснить ему и себе, что болезнь девочки, конечно, имеет значение, но дело не в ней. Есть что-то другое, необъяснимое…

– Других детей у нас нет, – предваряя вопрос, сообщила Тамара Михайловна.

Краем глаза Маша заметила на столе сотрудницы неразобранную пачку бумаг – какие-то заполненные от руки бланки с прикрепленными к ним детскими фотографиями. Среди них были крошечные лица младенцев, по которым нельзя было определить ни точного возраста, ни пола.

– Здесь тоже детки, оставшиеся без попечения родителей? – Маша кивнула на стопку.

Тамара Михайловна торопливо прикрыла пачку бумаг толстой папкой «Дело», и детские лица скрылись от посторонних глаз.

– Здесь рабочие документы. К вам они отношения не имеют.

Сотрудница опеки бросила тревожный взгляд на свою соседку справа. Взволнованная происходящим, Маша только сейчас заметила, что возле огромного стола Тамары в ожидании, когда уйдут непрошеные посетители, сидит привлекательная женщина лет пятидесяти. Не сотрудница – Молчанова поняла это только сейчас, – на коленях женщина держала красивую ярко-красную сумку. Если верить глазам и изящным украшениям на тонкой коже, аксессуар был от Chanel. В тон сумочке оказалась помада, которая выделяла на бледном лице гостьи яркие губы. Женщина показалась Молчановой смутно знакомой. Но она никак не могла вспомнить, где именно видела эти светлые волосы, уложенные в аккуратную высокую прическу, эту горделивую осанку и главное – ярко-красный, кровавый рот.

– Но вы же… – начал было Олег.

– Давайте так, – Тамара Михайловна мысленно была занята чем-то другим, – я вам позвоню. Если появится подходящий вариант, сразу дам знать. А пока детей нет, – зачем-то повторила она и с трудом поднялась на ноги, давая понять, что времени на разговор у нее больше нет. Маше с Олегом не оставалось ничего другого – они встали, вежливо попрощались и поплелись к выходу из кабинета. За спиной тут же раздался возбужденный шепот. Сквозь собственные невеселые мысли Маша уловила едва слышные слова. «Нет, этот никакой. Не надо! А вот девочку давай. Их берут хорошо».