члена ЦК кадетской партии В.И. Добровольского, семья которого жила исключительно его заработком и который якобы давно отошел от всякой политической деятельности, Ленин телеграфирует в Петроград:

«Прошу Вас проверить и подумать, нельзя ли освободить на поруки? Дайте мне, пожалуйста, и отзыв ЧК» [Л: 50, 256].

Непомерное усердие некоторых чекистов также встречало с его стороны решительный отпор. В начале марта 1919 года Ленин узнает о том, что в Царицыне молоденькая служащая В. Першикова арестована за то, что она «разрисовала» портрет Владимира Ильича. 8 марта Ленин телеграфирует председателю Губчека:

«За изуродование портрета арестовывать нельзя. Освободите Валентину Першикову немедленно…»

Своему секретарю Владимир Ильич пишет:

«Напомнить мне, когда придет ответ предчрезвычкома (а материал весь потом отдать фельетонистам)» [Л: 50, 267, 474 – 475].

«Нередко, – пишет Горький, – меня очень удивляла готовность Ленина помочь людям, которых он считал своими врагами, и не только готовность, а и забота о будущем их».

В 1920 году жил в Питере бывший генерал, известный ученый-химик А.В. Сапожников. Сам он «политикой» не занимался, разрабатывал новое антисептическое средство (гомоэмульсию), но два сына его были активными белогвардейцами. И вот при обыске его квартиры было найдено спрятанное оружие. По тем временам, при обилии контрреволюционных заговоров, незаконное укрывательство оружия грозило смертью. Суд, однако, приговорил Сапожникова к заключению «до окончания гражданской войны».

Горький, знавший Сапожникова, рассказал эту историю Ленину.

«– Гм-гм, – сказал Ленин, внимательно выслушав мой рассказ. – Так, по-вашему, он не знал, что сыновья спрятали оружие в его лаборатории? Тут есть какая-то романтика. Но надо, чтоб это разобрал Дзержинский, у него тонкое чутье на правду.

Через несколько дней он говорил мне по телефону в Петроград:

– А генерала вашего – выпустим, – кажется, уже и выпустили. Он что хочет делать?

– Гомоэмульси…

– Да, да – карболку какую-то! Ну вот, пусть варит карболку. Вы скажите мне, чего ему надо…

И для того, чтобы скрыть стыдливую радость спасения человека, Ленин прикрывал радость иронией»[184].

А вот другая, менее известная история…

Летом 1921 года Петроградская губчека арестовала консультанта Госплана инженера-технолога М.К. Названова. За связь с руководителем петроградской контрреволюционной боевой организацией он был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Отец Названова обратился с письмом к Ленину, умоляя его смягчить участь сына.

19 августа Ленин срочно запрашивает ВЧК:

«1) точные справки, каковы улики и

2) копию допроса или допросов по делу Названова…» [Л: 53, 130 – 131].

Кстати, за несколько дней до этого, в связи с аналогичным запросом, Владимир Ильич получает от одного из членов коллегии ВЧК полное амбиций письмо с «обидой» на «всякие ходатайства и давления по делу». Ленин отвечает довольно резко:

«Запрос, посланный мной, не есть ни „хлопоты“, ни „давление“, ни „ходатайство“.

Я обязан запросить, раз мне указывают на сомнения в правильности.

Вы обязаны по существу ответить: „доводы или улики серьезны, такие-то, я против освобождения, против смягчения“ и т.д. и т.п.

Так именно по существу Вы мне и должны ответить.

Ходатайства и „хлопоты“ можете отклонить; „давление“ есть незаконное действие. Но, повторяю, Ваше смешение запроса от Председателя СНК с ходатайством, хлопотами или давлением ошибочно» [Л: 53, 108 – 109].

Получив документы из ВЧК, Ленин тщательно изучает их, однако сомнения в правильности приговора, видимо, не исчезают. Тогда, несмотря на чудовищную занятость и никому не перепоручая дело, Владимир Ильич начинает сам опрашивать людей, которые могли бы охарактеризовать Названова.

10 октября Владимир Ильич направляет «спешно всем членам Политбюро вкруговую для письменного голосования» свое письмо:

«Я условился с т. Уншлихтом о задержании исполнения приговора над Названовым и переношу вопрос в Политбюро».

Далее Ленин коротко излагает аргументы:

«О Названове я имел летом 1921 письмо от Красина (еще до ареста Названова). Красин просил привлечь к работе этого, очень-де ценного инженера.

Кржижановский рассказывал мне, что он, зная Названова, не раз резко спорил с ним после 25.X.1917 и чуть не выгонял из квартиры за антисоветские взгляды. Весной же или летом 1921 заметил-де у него перелом и взял на работу при Госплане».

Итак, «заметил… перелом». Был ли он действительно? Это надо проверить…

«Затем у меня были двое товарищей от ЦК рабочих сахарной промышленности, – пишет далее Владимир Ильич, – и на мой вопрос дали положительный отзыв о Названове, подтвердив этот отзыв и письменно. На основании изложенного я вношу вопрос в Политбюро…

Со своей стороны предлагаю: отменить приговор Петрогубчека и применить приговор, предложенный Аграновым (есть в деле здесь), т.е. 2 года с допущением условного освобождения» [Л: 53, 254 – 255].

Политбюро принимает предложение Ленина, и вскоре – 17 декабря – Названов был освобожден.

Что ж, на этом можно закончить? Все? Нет, не все… Ведь Названов освобожден условно, и дальнейшая судьба его будет зависеть от того, где и как он будет работать… 26 января 1922 года Владимир Ильич поручает секретарю проверить назначение Названова в Госплан, а еще через два месяца потребовать в Госплане отчет о его работе и показать Ленину. И чтобы закончить эту историю, добавим, что в том же 1922 году Названов переводится в систему Внешторга, где и работает на самых ответственных должностях в стране и за рубежом до самой своей смерти в 1932 году [Л: 53, 431, 487].

Ленин великолепно понимал, что результаты любой политики в решающей мере зависят от того, чьими руками она проводится в жизнь.

При той острейшей нехватке кадров, которых требовал и гигантский фронт, опоясывавший всю страну, и неустроенный голодный тыл, при массовом саботаже интеллигенции[185], партия стремилась выкроить для «чрезвычаек» лучшие свои силы. И во главе ВЧК она поставила Ф.Э. Дзержинского – человека тончайшей души и кристальной чистоты, с удивительным, как выразился Ленин, «чутьем на правду», ясным пониманием того, что называется революционной этикой. Что это такое? Вероятно, лучше всего на этот вопрос ответит один документ.

В напряженный момент гражданской войны, в официальной инструкции для работников ВЧК о порядке производства обысков и арестов, Дзержинский писал:

«Вторжение вооруженных людей на частную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому и в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовало добро и правда. Но всегда нужно помнить,