Пока она не разошлась, как умеет.

– Так что, артефактов нет? – Пнув отрубленную кисть Тори так, что та пролетела через полдвора, Ирма зло развернулась к Альберту. – И на черта ж мы тогда пластались?! Ты что наделал? Ты...

– Артур, – попросил юноша, – пусть она заткнется, а?

То ли Варг начал оживать, то ли прав был профессор и любопытство в нем было сильнее инстинкта самосохранения, – как бы там ни было, оборотень почувствовал некоторый интерес. Заткнуть Ирму... Проще было остановить табун, бегущий от степного пожара.

А рыцарь молча сбросил доспех. Стянул с себя промокшую от пота рубашку и, погрузив руки по локоть, принялся копаться в полуотрубленной змеиной башке.

Хрустело и чавкало так, что Варга снова затошнило.

– Ага, – сказал Артур. И выпрямился.

В его перепачканных ладонях – нежно-нежно голубая, перламутровая, мерцающая, до щемящей теплоты в душе чистая и прекрасная – лежала жемчужина. Огромная жемчужина. Размером с яблоко-дичок.

– Чур мое! – взвизгнула Ирма.

– Пожалуйста! – Рыцарь развел руки, и жемчужина полетела вниз. На камни. Она падала, падала, падала... Варг хотел вскрикнуть, но горло перехватило.

Такая красивая, такая... хрупкая.

... Со звоном упала на грязные плиты. И тяжело покатилась по двору. Ирма бросилась следом. Догнала. Схватила...

И рассмеялась. Да так, что спрятаться захотелось.

– Работает!

Снизу вверх ударила страшная, ветвистая молния. Варг по-прежнему не чувствовал магии, и ему стало жутко.

– Работает! – вопила Ирма, полосуя небо льдисто-синими бичами. – Она работает!

– Хрен ли дуре с цацки? – грустно спросил Альберт.

– Не ругайся. – Артур брезгливо тряхнул окровавленными руками. – Где-то здесь колодец был. Пойду я умоюсь.

Перепрыгивая через выбоины и оплавленные дыры в камнях, он пересек двор и скрылся в донжоне.

– Скоро пройдет, – со вздохом сообщил Альберт, взглянув на страдальческое лицо Варга, – жемчужина уже действует.

Он сполз по сверкающему боку змея и уселся на землю, прислонившись к туше спиной.

– Грязно, – осторожно заметил оборотень, – штаны измажешь.

– Эти не жалко, – вяло махнул рукой Альберт, – рабочие.

Ирма наконец-то оставила свои забавы, последний раз хлестанула поверх стены огненной струей, снесла начисто два последних зубца, чудом уцелевших после змея и демона, и, сверкая улыбкой, вприпрыжку отправилась к Карнаю.

– Давай лечиться, герой.

– С этого следовало начать, – пробурчал мечник, – будь ты воином, я уже наказал бы тебя за пренебрежение долгом.

– ... Ты в порядке?

Мастиф сначала не понял. Потом не поверил. Иляс должен был сгореть в разразившемся на поверхности огненном шторме.

– Двигатель сработал, Мастиф, – сообщил медик. Кажется, он постукивал зубами, видимо, сам только-только понял, что остался жив. – Мы провалились в подпространство. Мы все – и штатские, кого не успели эвакуировать, и кажется, город тоже... Как ты?

Ответить полковник, разумеется, не мог, поскольку отвечать было нечем. Аморфная масса, в которую превратилось его тело, медленно начала двигаться вверх. Иляс, конечно, знал, что с командиром все в порядке. Случись неладное, он почувствовал бы это. На то и нужен. Поэтому, выждав немного и убедившись, что ответа не будет, медик продолжил доклад. Если, конечно, можно его сумбурный лепет назвать докладом:

– Пока еще никто не понял, что произошло. Все просто радуются. Насчет подпространства я ляпнул сгоряча, где мы на самом деле, я не представляю, но ничего общего с обычной физикой это место не имеет. Да, Мастиф, здесь энергопотоки невероятной интенсивности и насыщенности. Ты понимаешь, что это значит, командир? Магия! Золотая жила!...

* * *

Безымянный обошел двор. Поднялся на стену, огляделся по сторонам. Перепрыгивая через ступеньки, легко сбежал вниз и тоже направился в башню. У входа столкнулся с возвращающимся от колодца Артуром.

Почти столкнулся.

Храмовник, привыкший к тому, что ему уступают дорогу, едва успел развернуться, пропуская вдруг обнаглевшего музыканта.

– Лошадей приведи! – бросил Безымянный, проходя мимо. – Там чисто? – Он кивнул в полутьму башни.

– Пыльно, – с легким изумлением ответил Артур.

– Я спрашиваю, там опасно или нет? – нетерпеливо объяснил музыкант.

Артур пожал плечами и вышел.

Обнаружив брата сидящим на грязной земле, недовольно проворчал:

– Опять измажешься. Ты как?

– Да ничего, – Альберт повозился, устраиваясь поудобнее, – поспать бы.

– Пойдем. – Оборотень прислушивался к ощущениям. Чувство магии постепенно возвращалось. Или магия возвращалась. Жизнь потихоньку обретала краски. Во всяком случае, он уже мог посмотреть вокруг. Очень яркое, алое с синевой – это Ирма. Слабо мерцающая радужная мешанина вокруг – следы уже погасших заклинаний. Едва заметное зеленоватое свечение собственных ладоней... да, своя сила никуда не делась, просто пользоваться ею не получалось. А сейчас получается. Потихоньку.

Смотреть на Артура не хотелось. Вчерашнего хватило. Но Варг все же кинул на рыцаря мимолетный взгляд.

Лучше бы не смотрел.

Широкой полосы света с небес, вроде той, что была ночью, он, правда, не узрел. Зато разглядел над головой храмовника неяркое, золотистое свечение.

– Трехрогий Аю! – ругнулся Варг. – Ты святой, что ли?

– Сам такой, – отрезал рыцарь, помогая брату подняться с земли. – Сходи за лошадьми, если оклемался.

– Понял, – кивнул Варг. – А чего светишься?

Артур закатил глаза и ответом не удостоил.

* * *

Ирма не умела долго держать заклинания. Поэтому, пробежавшись по кнопкам мэджик-бука, она привычно предупредила:

– Сейчас будет больно.

– Да уж знаю, – кивнул Карнай.

Комплекс «хилинг» был самым сложным из всего, что Ирма узнала от Варга. «Анестетики», «сплинты», «клозапы», «скиноверы», «антидоты» и, собственно, «хилинги», каждого больше чем по десятку вариантов, – их сочетания между собой, порядок и последовательность каждый маг определял для себя сам. Удерживать их одновременно не было никакой возможности. Этого и Варг не умел, и, наверное, вообще никто. Попадались иногда мэджик-диски, содержащие сразу весь набор заклятий, но они, во-первых, слишком дорого стоили, во-вторых, с собой все равно ни одного не было.

Обычно, когда требовалось кого-то излечить, Варг призывал на помощь элементалей земли и воды, однако сейчас приходилось справляться самой.