– Мы были у твоей горячей поклонницы Регины Чумаровой, – сказала я довольно ехидно, уходя от ответа. – Она предана тебе душой и телом!

Он ничего не сказал на это. Лицо его стало мрачным. Я почувствовала себя глупо…

– Извини, – сказала тихо. – Так получилось…

– Я, как идиот, бегал вокруг твоего дома… Думал, не дай бог… не дай бог что-то случилось! А ты…

Он стремительно повернулся на каблуках и выбежал из комнаты.

– Но ведь случилось же! – закричала я ему вслед. – Случилось! Не уходи! Саша! Он же был здесь! Он пришел убить меня! Я видела!

Он вернулся. Молча уселся на диван. Я стояла у двери. Мы не смотрели друг на друга. Я не знаю, сколько прошло времени. Он поднялся наконец. Посмотрел на меня, спросил без улыбки:

– Кофе?

Я кивнула. Он отправился на кухню. Это было примирение. Или перемирие. Я чувствовала обиду – меня чуть не убили, а он сердится, потому что я не позвонила. Амбициозный эгоист.

…Я лежала без сна, чутко прислушиваясь к звукам из гостиной. Александр постелил себе на диване. Я знала, что он не спит. Мы, смертельно обиженные друг на друга, лежали, мучаясь, в разных комнатах, желая больше всего на свете оказаться рядом…

Утром на работе мне передали небольшой пакет в коричневой оберточной бумаге. Я вскрыла пакет у себя в кабинете, вытащила другой, поменьше, белый, перевязанный розовой ленточкой. Разрезала ленточку, развернула и увидела нож в прозрачной пластиковой упаковке. Это был нож из моего буфета или очень похожий на него, с лезвием, покрытым бурыми, подсохшими уже пятнами крови…

– И ничего больше? Ни письма, ни записки? – допытывался капитан Астахов, сидя напротив меня в кресле для посетителей. Он пытливо всматривался в мое лицо, стремясь прочитать на нем то, о чем я умалчивала.

– Ничего, – повторяла я тупо. – Только нож. И розовая ленточка.

– Ленточка… – повторил он. – Скажите… – он запнулся, выбирая слова. – Скажите, Ксения… вы не замечали кого-нибудь, кто… – он снова запнулся. – Кто шел за вами… или слонялся вокруг? Любой человек, который обратил на себя ваше внимание, любое новое лицо?

– Замечала, – ответила я.

– Где? – оживился капитан, буравя меня взглядом.

– В своей квартире. Вчера.

– Он был у вас в квартире? – Капитан даже привстал с кресла. – Почему же вы не сообщили мне?

– Не успела. Это случилось поздно вечером…

– А где находился… Урбан?

– Мы… потерялись, – соврала я. – Я пошла в гости, вернулась поздно, около одиннадцати… дверь была не заперта, на кухне горел свет.

Он обалдело смотрел на меня.

– Я оставила входную дверь открытой настежь… на всякий случай и… пошла на кухню. Взяла нож и…

– Зачем? – опомнился он.

Идиотский вопрос! Затем, что у меня нет пистолета!

– Я собиралась обыскать квартиру.

– А не проще ли было позвонить мне… или Александру и ждать на лестничной площадке?

Я пожала плечами. Проще, конечно.

– Вы же мне не верите, – пошла я в наступление. – Вы же острили, что я вижу убийства после шампанского… Вы – последний человек, кому я позвоню… в случае чего!

– Неправда! – он тоже повысил голос. – Возможно, я действительно не верю во всю эту… – он с трудом сдержался. – Но незапертая дверь и свет… А вы уверены, что…

– Уверена! – почти закричала я. – Утром было светло, я даже не включала свет!

– Вы должны были мне позвонить! Что случилось потом?

– Я вошла в спальню… заглянула под кровать… – Тут я посмотрела на капитана, ожидая увидеть ухмылку на его физиономии, но он оставался серьезным. – А потом увидела его!

– Где?

– Около двери. Он стоял и смотрел на меня.

– Вы рассмотрели его лицо?

– Нет!

– Почему? Он был в маске?

– Нет! Не знаю, почему… Я видела, что он стоит около двери… большой, черный… с белыми глазами.

– Что значит, с белыми глазами?

– Белые глаза на темном лице… как кусочки льда. Не знаю, что это значит. Я так его увидела.

– Что дальше?

– Дальше… Когда я очнулась, рядом сидел Саша… – я замолчала. Капитан тоже молчал. – Саша мне не верит, – сказала я, хотя не собиралась говорить ничего подобного. Мои слова прозвучали как жалоба. – Он никого не видел. Дверь была закрыта, но не заперта. А я оставила ее распахнутой. Мы не нашли нож в спальне… тот человек, видимо, унес его с собой. Этот похож на мой, – я кивком указала на пакет. – Или действительно мой…

– Сколько их у вас? – спросил капитан.

– Кого? – не поняла я.

– Ножей.

– Кажется, шесть… Один я потеряла в лесу… года два назад… Мы ездили по грибы. Не знаю. Я почти не готовлю и пользуюсь только одним.

– Это все? – спросил он голосом прокурора.

– В каком смысле, все?

– В прямом. Меня интересует все… телефонные звонки, почта, люди… Все! Правду! – рявкнул он вдруг. – Что еще произошло?

– Электронная почта, – ответила я. Потянулась за сумочкой, достала сложенный листок. Капитан выхватил его у меня из рук, впился глазами.

– Что это значит? – спросил он недоуменно. – Что такое… «ана-пе-лис»? – прочитал по слогам.

– Не знаю. Никто не знает.

– У кого вы спрашивали?

– Искала по Интернету. И попросила поискать Стаса Кучинского, нашего программиста. Такого слова там нет. Я думаю, это значит что-то вроде «ясновидение» или «ясновидящая»… Этот… он спрашивает, вижу ли я убийство до… или после...

– Откуда он может знать о вас? И об убийствах?

Я пожала плечами. Мне страшно не хотелось закладывать Урбана… даже больше, чем доктора Лапина.

– Может, и не знает… – начала я. – Он мог видеть передачу, где Саша рассказал про ясновидящую… после убийства Стеллы. Потом следил за ним, увидел меня, решил, что это я, и… вот! Написал. Может, не мне одной…

– Понятно, – протянул капитан. – Вы сегодня уже проверяли почту?

– Нет… пока. Не успела.

– Проверьте!

В нетерпении он вскочил с кресла, обошел письменный стол и нагнулся над моим плечом. Я чувствовала его теплое дыхание на своей шее.

«World21» действительно прислал письмо. Там была всего одна строчка: «Прошлой ночью, в два. Когда анапелис увидела? Возвращаю взятое».

Капитан распечатал послание. Вернулся в кресло. Перечитал еще раз. Посмотрел на меня и спросил:

– Когда вы увидели… убийство?

– Сразу же… как увидела его в спальне, – ответила я.