«Явившиеся вслед за тем рабочие вновь стали требовать освобождения арестованных и заявили, что хотят арестовать всю местную полицию, – сообщали материалы расследования. – После предъявления этого требования рабочие окружили стоявшего у входа в дом пристава городового. Некоторые из рабочих ворвались в самую квартиру пристава, унесли оттуда все оружие полицейских чинов, спрятанное приставом Щукиным, и сорвали со стены телефонный аппарат. Затем рабочие увели в лес оставшихся при Щукине городовых и продержали их там некоторое время. Унесенное рабочими оружие через несколько дней было найдено закопанным в лесу».

Примечательно, что суд по этому делу состоялся только спустя почти пять лет! В марте 1911 года по обвинению по 264-й статье Уложения о наказаниях были преданы суду рабочие Дмитрий и Герасим Канаевы, Иван Лыков, Иван и Павел Догадины, Василий Чичков, Ефим Гусев, Василий Милютин, Иван, Илья и Семен Ерофеевы, Иван Рыжов, Михаил Анфимов, Михаил Грачев, Алексей, Петр Тимофеевы, Петр Брошнов, Алексей Ивлеев, Иван Коньков, Степан Трубовнов, Василий Шмаков, Иван и Михаил Воробьевы и Петр Бычков. Судебная палата по особому присутствию приговорила подсудимых к различным наказаниям от 1 месяца ареста до 8 месяцев тюрьмы.

Ну а Госдума тем временем продолжала буйствовать. На заседании 4 июля она приняла заявление уже по очень болезненному аграрному вопросу, что ни за что не откажется от принудительной конфискации частновладельческих земель и будет отклонять все предложения, с этим не согласные. «Главная позиция, захваченная революцией, – это Госдума, – писал премьер-министр Петр Столыпин, недавно сменивший на этом посту Витте. – С ее неприкосновенных стен, как с высокой крепости, раздаются воистину бесстыжие призывы к разгрому собственности, к разгрому государства и день ото дня наглее, день ото дня разнузданнее, чаще и чаще поднимаются голоса, угрожающие самой верховной власти».

В итоге 9 июля здание парламента было закрыто и оцеплено войсками, одновременно с этим был опубликован манифест о роспуске Думы. Многие депутаты, застигнутые врасплох этим решением, тотчас выехали в Выборг, за пределы досягаемости русской полиции, чтобы там обсудить дальнейшие действия. Поздно вечером того же дня 178 человек собралось в гостинице «Бельведер», где они подписали обращение к народу с призывом к «пассивному сопротивлению»: неплатежу налогов, отказу идти на военную службу и непризнанию правительственных займов. Возвратившись в столицу, депутаты ожидали ареста, однако пойти на столь крайние меры царь не решился.

Ответом на роспуск Госдумы стали новые восстания. 17 июля взбунтовалась островная крепость Свеаборг на Балтийском море. Между фортами и берегом началась перестрелка из орудий крупного калибра. В итоге к крепости подошли корабли Балтийского флота, открывшие огонь по ней. 20-го числа после взрыва порохового погреба повстанцы сдались. 19 июля произошел бунт в Кронштадте, где были зверски убиты два офицера-монархиста вместе с семьями. Восстание подавил Енисейский пехотный полк. В тот же день произошло восстание на находившемся в море крейсере «Память Азова». Офицеры корабля вынуждены были спасаться бегством под обстрелом, возникла реальная угроза повторения истории с броненосцем «Потемкин-Таврический». Но в итоге другая часть команды сумела арестовать мятежников и привела крейсер в Ревель. Ну а в Польше 2 августа произошли массовые расправы над полицейскими и солдатами. Акция была тщательно спланирована местными революционерами-националистами в ответ на роспуск Госдумы. В Варшаве было убито 28 стражей порядка и 18 ранено, в Лодзи – убито 6 и ранено 18, в Плоцке – убито 5 и ранено 3 и т. д. При этом всем боевикам удалось смешаться с толпой и скрыться. Зато солдаты в ответ перестреляли 16 прохожих и ранили 150[31].

Личность Петра Столыпина является одной из наиболее противоречивых в нашей истории. Одни считают его великим реформатором, другие дилетантом и палачом. По первому пункту можно спорить, а вот последний очевиден. На одном из заседаний Второй Государственной думы кадет Ф. И. Родичев во время выступления в порыве эмоций произнес выражение «столыпинский галстук», как аналогию с веревкой для виселицы. Именно с ее помощью правительство пыталось бороться с преступностью.

А началось все с субботы 12 августа, когда премьер-министр проводил прием ходоков на своей большой даче на Аптекарском острове. В комнатах нижнего этажа ждали многочисленные посетители, а на втором были жилые комнаты. Эдакая жилая общественная приемная. В дом зашли трое мужчин в жандармской форме. Охранник заметил, что эти люди выглядели странно, а военная форма выглядела как-то театрально. И попытался задержать их. Тогда один из «жандармов» закричал: «Да здравствует революция!» и бросил бомбу. В результате мощного взрыва дача была наполовину разрушена, а на набережной Невы с корнем повалило деревья. Погибло 27 человек, включая самих террористов, 32 получили ранения (6 из них умерли в больнице). Ранения получили и дети Столыпина, находившиеся на балконе, сам же он не пострадал.

А на следующий день на вокзале Новый Петергоф был расстрелян генерал Г. А. Мин, который в декабре нанес решающий удар по Московскому восстанию. В это же время царю сообщили, что и на него самого готовится покушение. «Мерзавцы анархисты приехали в Петергоф, чтобы охотиться на меня, Николашку, Трепова, – писал он матери. – И это у себя в спокойном всегда Петергофе!»[32] Охрана даже запретила царю совершать конные прогулки и заниматься другой любимой забавой – охотиться на бездомных кошек, ворон и галок.

Эти акции были спланированы эсерами как акты возмездия за роспуск Государственной думы, которую революционеры считали главным завоеванием революции. Однако если раньше значительная часть общества симпатизировала террористам, полагая, что «убивают в основном тех, кого надо» и кто «заслужил возмездия», то в данном случае из-за большого числа невинных жертв народ по большей части осуждал их[33]. «Такими средствами свобода не достигается, – писали „Московские ведомости“. – Они смущают людей, поселяют в обществе настроение, которое на руку не друзьям свободы, а реакции».

И были правы. Взрыв на Аптекарском острове послужил поводом к закручиванию гаек. По инициативе Столыпина 19 августа был принят Закон о военно-полевых судах, который в качестве «временной меры» вводил особые суды из трех армейских офицеров, наделенные чрезвычайными полномочиями.

Фактически речь шла о полнейшем беззаконии. Заседание суда назначалось уже через сутки после ареста подозреваемых, а на разбор дела давалось не более двух дней! Понятно, что на подробное изучение улик и опрос свидетелей времени не было, посему обвинение часто основывалось на показаниях одного лица или просто на полицейском рапорте. Приговор приводился в исполнение в течение 24 часов, и понятно, что времени на какое-либо обжалование и подачу кассационных жалоб у подсудимых просто не было. Адвокат, естественно, тоже не предусматривался, дабы не затягивать разбирательство «пустыми разговорами». Наказания тоже не отличались разнообразием: либо виселица, либо каторга.