Занавеска дрогнула, но никто не отозвался. Твою дивизию! Охранник, называется. Каждого шороха боится.

— Кузьмич! — громко постучала по стеклу.

Где-то вдалеке залаяли собаки. Видно, сосновские. До соседней деревни отсюда всего ничего, пешком дойти можно.

— Хватит прятаться, открывай давай!

Яркая цветастая шторка колыхнулась, и в окне показалась небритая физиономия сторожа. Он уставился на меня мутными глазами, а потом расплылся в улыбке и закивал головой, что-то бормоча себе под нос. Понятно. Уже успел наклюкаться.

Спустя секунду занавеска вернулась на место, и через пару минут я услышала, как грохнула дверь сторожки.

— Инга Яновна, вы чего посеред ночи? Случилось что?

Кузьмич, на ходу попадая в рукава тулупа, торопливо шел к калитке.

— Брягинцев здесь? — не отвечая на вопрос, посмотрела на сторожа.

— Здесь, — кивнул тот, гремя ключами. — С вечера еще. А вы к нему?

— Да.

А тревога не унимается, все сильнее внутренности в узел скручивает, зовет, толкает вперед, туда, к горящему над парадным входом фонарю.

— Ну что ты возишься? — не выдержав этой маеты, прикрикнула на сторожа.

— Да сейчас я, сейчас, — ответил тот, дрожащими руками открывая замок. — Ишь, заел, проклятый. И то, мороз какой!

— Вправо ключ поверни, — устав наблюдать за попытками старика, подсказала я. — Ты не в ту сторону открываешь.

И почему я его в свое время не уволила? Не сторож, а сплошное недоразумение. Ах, ну да, как же я могла его уволить? Совесть не позволяла, «фонд помощи»…

Кузьмич наконец открыл калитку и пропустил меня во двор.

— Так я позвоню, предупрежу, что вы пришли? — неуверенно спросил сторож, и на меня пахнуло застарелым перегаром. — А то ведь там заперто.

— Звони.

Я накинула капюшон, закрываясь от снега.

Кузьмич потоптался на месте, хотел что-то сказать, но только кашлянул и ушел в сторожку. Меня туда не пригласил, видно, стеснялся беспорядка, и я осталась стоять у ворот, разглядывая хорошо знакомую подъездную аллею, заснеженные шапки лип, виднеющийся вдали парк…

— Инга Яновна, чтой-то не отвечает хозяин, — Кузьмич выглянул из дома и посмотрел на меня растерянно, не зная, что делать.

— Запасные ключи есть?

— Только от черного хода.

— Неси.

Тревога набирала обороты. Сердце билось толчками, разгоняло кровь, разносило страх по всему телу. Я чувствовала, как близко подошла волчица, как она мечется, требуя от меня бежать в дом, скорее, не раздумывая.

— Сейчас!

Кузьмич ненадолго исчез в сторожке, а потом вернулся и протянул мне небольшую связку.

— Мне с вами пойтить?

В голосе сторожа слышалась неуверенность. Похоже, Кузьмич побаивался нового хозяина.

— Не надо, — отмахнулась я. — Если что, позову.

Снег несся мне навстречу, бил в лицо, оседал на волосах. Ноги скользили, но я неслась вперед, и чем ближе становилась заветная дверь, тем сильнее звенела тревога.

Как вошла в дом, не помню.

Коридор, бывшая людская, лестница, второй этаж — все промелькнуло мимо, не затрагивая сознания. Я добежала до хозяйской спальни и замерла перед дверью, только сейчас сообразив, что Стас может быть не один.

Как я ему объясню свой приход?

А, ладно! Была не была!

— Стас!

Я постучала и прислушалась.

Тихо. Ни звука, ни шороха.

— Стас, ты здесь? Я войду?

Бронзовая ручка показалась неприятно холодной. Я потянула ее на себя и заглянула в комнату.

В первый момент ничего не увидела, а потом громко выругалась и кинулась к окну.

«Левее заходи! Куда?! Куда прешь? Назад! Назад, твою мать!»

Взрыв. Грохот. Обломки бетонных блоков и цементная взвесь… Нечем дышать. Нужно выбираться. Выбираться…

«Рябов, не отставай! Шевелись, бл…»

Улица опустела. Никого. А солнце шпарит, как сумасшедшее. Все бы отдал за глоток воды. К колодцу нельзя. Наверняка отравлен.

Бок заливает болью, но это ничего. Главное, живы…

Пить как хочется! Низкие дома, плоские крыши. И солнце. Оно повсюду. Слепит, прожигает кожу до костей. Убивает. От него не спастись.

Воды… Хоть немного.

Глотка пересохла. Пыль скрипит на зубах, забивается в нос, в глаза, жжет легкие. Твою мать!

Вода… Я ее чувствую! Она течет по губам, вливается в горящее горло… Еще!

— Тихо, Стас, все хорошо…

Инга. Ее голос. Ее запах. Откуда она здесь, за сотни километров от Волчьего Лога? Нечего ей здесь делать. Тут опасно.

— Вот так. Я позвонила Егору, он сейчас привезет врача.

Зачем мне врач? О чем мы говорим? Надо уходить на базу… Инга. Ее нужно увести. Она не должна…

— Брягинцев, что ж ты такой идиот?

Инга сердится… Она все время сердится, когда боится. Маленькая беззащитная девочка. Не нужно бояться. Никому не дам в обиду. Сам сгину, а ее вытащу.

— Инга, уходим… Здесь опасно.

— Лежи спокойно! Стас, ты меня слышишь? Господи, что за упертый волк. Тихо, не двигайся!

Сердится… Моя глупая девочка… Моя…

— Твоя, только лежи смирно!

Некогда лежать… «Рябов, не отставай! Немного осталось…»

— Егор, я не знаю. У него бок прострелен. Что? Нет, мечется в бреду. Жар сильный. Хорошо, жду.

Кого это она ждет? Брагова? Нечего ему рядом с Ингой делать. Еще не хватало, чтобы чужие волки рядом с моей… парой ошивались!

— Не надо… Егора…

— Да? А кого надо? Одна я с тобой не справлюсь.

Справишься… Уже справилась… Забралась в самую душу…

— Стас, ты меня слышишь?

Слышу. Тебя одну и слышу. Всегда и везде. Ночью и днем.

— Иди за мной, шаг в шаг! Ни на миллиметр в сторону не отходи.

Это мой голос? Хрип сплошной, ни слова не разобрать. Проклятая пыль…

— Твою дивизию! Брягинцев, лежи смирно! Стас!

Как хорошо… Прохладно. Ветерком повеяло, но не сухим, колючим и жарким, а настоящим, родным. С ароматом хвои и зимы.

— Ты только продержись! Господи, чем они в тебя стреляли?

Стреляли? Взрыв был. Мина. Надо уносить ноги…

— Ну почему ты не сказал, что тебя ранили? Зачем было геройствовать?