И Ленин, действительно, некоторое время пытался отдыхать от политики. Его организм потихоньку восстанавливался после паралича. Ему приобрели собаку, Айду, которая сопровождала его на прогулках. Ленин много гулял по лесу, ходил за грибами, интересовался сельским хозяйством на прилегающих к Горкам территориях. Он много времени проводил с детьми, в первую очередь своим племянником Виктором (сыном Дмитрия). В роли сиделки выступала в первую очередь Надежда Константиновна. Супруги уже давно не проводили вместе так много времени, как в то лето 1922 года.

Состояние Ленина то улучшалось, то снова ухудшалось. В июле и августе последовали новые удары, после каждого из которых он был обречен на несколько дней неподвижности. Периодически он принимался за работу, писал письма товарищам, оставшимся в Москве. Его требования бывали иногда излишне категоричными, формулировки жесткими и даже грубыми – состояние здоровья сказывалось на текстах очень сильно. Летом 1922 года на повестку дня вновь встал вопрос о государственном устройстве молодой республики. Сталин представил свой план, в соответствии с которым национальные окраины должны были войти в состав Российской Советской Федеративной Социалистической Республики на правах автономий. У этой идеи было достаточно большое число сторонников. 23 сентября план был одобрен на заседании комиссии Оргбюро ЦК партии.

Ленин и Крупская в Горках. Конец уже близок

Уже несколько дней спустя Ленин выдвинул контрпроект, который предусматривал равноправие России и других союзных республик в рамках нового государственного организма – Союза Советских Социалистических Республик. В начале октября Ильич даже вернулся в Кремль и попытался в прежнем объеме приступить к своим обязанностям. «Я даже стал «благоразумным», по крайней мере по терминологии господ докторов. Я работаю, но щажу себя, – заявлял он. – Покорно благодарю, больше не хочу болеть. Это скверная штука, – дел очень много».

6 октября ЦК принял ленинский проект, однако с существенными поправками, усиливавшими влияние Москвы в новой федерации. Таким образом, итоговый документ получился компромиссным между позициями Сталина и Ленина. В декабре 1922 года было торжественно провозглашено создание СССР. Первым Председателем Совета народных комиссаров СССР, сформированного в июле 1923 года, стал Ленин, однако реально выполнять свои обязанности он к тому времени уже не мог.

Ленин продолжал бороться – за включение в состав ВЦИК как можно большего числа представителей рабочих и крестьян, за расширение состава ЦК, против возможного раскола партии. Теперь угрозу такого раскола он видел в ссоре Сталина и Троцкого. В конце ноября – начале декабря его состояние вновь ухудшилось, временами казалось, что он не переживет очередного удара. В этой обстановке Ленин начал диктовать документ, получивший неофициальное название «политического завещания». Официально оно называлось «Письмо к съезду». Известно оно в первую очередь критикой в адрес Сталина. На самом деле, ключевая мысль этого короткого документа была гораздо сложнее.

«Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе, – писал Ленин. – В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни. Мне думается, что нашему Центральному Комитету грозили бы большие опасности на случай, если бы течение событий не было бы вполне благоприятно для нас (а на это мы рассчитывать не можем), – если бы мы не предприняли такой реформы. (…) Я думаю, что такая вещь нужна и для поднятия авторитета ЦК, и для серьезной работы по улучшению нашего аппарата, и для предотвращения того, чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии. (…) Мне думается, что устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз. (…) Под устойчивостью Центрального Комитета, о которой я говорил выше, я разумею меры против раскола, поскольку такие меры вообще могут быть приняты. (…)

Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек.

Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий (…) отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела. Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно.

Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому. Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики). Затем Пятаков – человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе. Конечно, и то и другое замечание делаются мной лишь для настоящего времени в предположении, что эти оба выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить свои односторонности.

Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение.

Увеличение числа членов ЦК до количества 50 или даже 100 человек должно служить, по-моему, двоякой или даже троякой цели: чем больше будет членов ЦК, тем больше будет обучение цекистской работе и тем меньше будет опасности раскола от какой-нибудь неосторожности. Привлечение многих рабочих в ЦК будет помогать рабочим улучшить наш аппарат, который из рук вон плох. Он у нас, в сущности, унаследован от старого режима, ибо переделать его в такой короткий срок, особенно при войне, при голоде и т. п., было совершенно невозможно. Поэтому тем «критикам», которые с усмешечкой или со злобой преподносят нам указания на дефекты нашего аппарата, можно спокойно ответить, что эти люди совершенно не понимают условий современной революции. За пятилетие достаточно переделать аппарат вообще невозможно, в особенности при тех условиях, при которых происходила революция у нас. Достаточно, если мы за пять лет создали новый тип государства, в котором рабочие идут впереди крестьян против буржуазии, и это при условии враждебной международной обстановки представляет из себя дело гигантское. Но сознание этого никоим образом не должно закрывать от нас того, что мы аппарат, в сущности, взяли старый от царя и от буржуазии и что теперь с наступлением мира и обеспечением минимальной потребности от голода вся работа должна быть направлена на улучшение аппарата».