— Надеюсь, вечера, не утра?

— В шесть вечера.

— Господи, — она опять потянулась к стакану. А я встал, потому что стакан был пуст.

— Если ты мною действительно так дорожишь, — сказал я, вновь наливая воду, — как начальником, разумеется, ибо другой вариант отношений я не рассматриваю, ты должна поклясться, что непричастна к этому.

— Клянусь!

И я поверил. Не знаю почему, но я ей поверил. На слово. И вкратце обрисовал ситуацию. Света умная, что-нибудь да подскажет.

— Да, времени мало, а работы много, — признала она. — Я помню эту женщину. Людмилу. Почему-то я ее запомнила.

— Тебе не показалось, что она переигрывает? Или нервничает? Не было у нее ко мне никакого дела. А вот зачем она приходила?

— Мне так не показалось. Она всерьез рассчитывала на деловое партнерство. Другой момент, что ее ввели в заблуждение относительно вас. Как-то быстро она исчезла.

— Похоже, хотела получить откат. Но потом поняла, что я на развод не ведусь. Есть такие люди. Насобирают громких имен, случайные знакомства преподносят как дружеские и родственные связи. Всех знают, везде вхожи. В любые приемные. Лишь бы произвести впечатление. Берутся что-то сделать, потом получают деньги и исчезают. Либо тянут резину, просят немного подождать. По принципу: либо ишак издохнет, либо падишах помрет. Так можно тянуть год, а то и два. Ты вот что… Наведи-ка о ней справки. О Людмиле. У тебя ведь есть ее фамилия, номер телефона. Сможешь?

— Пожалуй, да.

— Еще мне нужен некий Муркин. Детали его биографии. Вадим Муркин, частный детектив. А раньше работал в милиции. Я хочу знать, почему он оттуда ушел? Или его ушли. Что за ним числится, какие грехи? И не пересекались ли мы раньше? Может быть, заочно, по каким-то делам? Хочу узнать, если ли у него причина мне мстить? Потому что исполнитель — он. А вот заказчик… В этом я сильно сомневаюсь.

— Сделаем, — она чиркнула в блокноте и деловито спросила: — Что еще?

— Я сейчас в клуб. Не на фитнес, — пояснил я, поймав ее удивленный взгляд. — Есть еще подруги моей жены, которым я нахамил.

— И здорово нахамили? — невольно улыбнулась Света.

— Порядком. Вот скажи мне, как женщина: на что вы можете обидеться?

— Мы?

— Женщины. Что вас особенно задевает?

— Ну, не знаю, — пожала она плечами. — Кого как.

— К примеру, безответная любовь. Если мужчина не ответил на пылкие чувства взаимностью.

— Это нет. Наоборот. Несчастная любовь вроде как медаль. Или даже орден. Особенно если объект достойный. — Светлана выразительно посмотрела на меня. — Его, этот орден, носят с гордостью. Недаром сложено столько песен о несчастной любви, и все женщины слушают их с умилением. Слезу пускают. Даже если сами счастливо замужем. За любовь не мстят, Андрей Ильич.

— А за предательство?

— Предательство можно рассматривать, если что-то было. Обещался и бросил. Вы обещались?

— Нет.

— Тогда мимо.

— А если раскритиковать внешность?

— Это серьезно. Значит, вы кого-то опустили. Редкие женщины критически относятся к своей внешности. Большинство полагает, что они красавицы, которых недооценили. Что сказали-то?

— Раскритиковал краску для волос.

— Ну, вы дали!

— Но это же мелочи, Света!

— Это вы так думаете. С точки зрения мужской логики, да, мелочь. А с точки зрения женской, лучше бы вы раскритиковали ее котлеты, чем грудь.

— Блин… Значит, попал. По крайней мере, теперь понятно, оттуда ноги растут. А скажи, оскорбленная таким образом женщина способна на убийство?

— Смотря в каком она возрасте, — пожала плечами Света. — Когда климакс, бывает, и крышу сносит. В психушку попадают, вены вскрывают. Могут и убить. У всех это по-разному проходит.

— Близко к тому. К климаксу. Сорок с хвостиком.

— Бывает ранний климакс. Это еще хуже. Переживания и все такое.

— А другой девке столько же, сколько и тебе. Но она тренер по фитнесу. Амбиций — море! Эта уж точно считает себя неотразимой красавицей. Я ей сказал, что у нее самая отвратительная краска для волос, которую только можно найти в магазине.

— Дались вам ее волосы!

— Каюсь: переборщил. Света, а могла какая-нибудь из этих дам, или даже обе, из-за глубокой обиды не пожалеть всех своих денег? И заказать меня?

— Вполне. Что деньги? А вот полюбоваться на вас в суде, на скамье подсудимых… Понять, как вам плохо и больно… Одним словом, опустить. Вы-то их макнули в унитаз, поэтому они с наслаждением будут смотреть, как, извиняюсь, дерьмо стекает по вашим щекам.

— Давно хотел спросить: а почему ты-то так одеваешься?

— Как так? — Она машинально поправила лежащую на плече косу.

— Ну, невзрачно. Ты извини, я не хочу тебя задеть. И обидеть тоже. Просто хочу сказать, что у тебя хорошая фигура и надо бы как-то ее подчеркнуть, что ли.

— Я критически отношусь к своей внешности, — пожала плечами Света. — И потом: я из тех женщин, которые не умеют тратить деньги. Не каждому это дано.

— Деньги тратить? — невольно рассмеялся я. — Чего уж проще!

— Чего уж сложнее, — усмехнулась Света. — В магазине — ворох одежды. Как понять, что тебе идет? Мама считает, что я одета нормально.

— А бабушка? — ехидно сказал я. — Ее вкусы ты тоже учитываешь?

— Ненавижу торчать в примерочных, — призналась моя секретарша. — А фигура у меня такая, что мне сложно подобрать одежду. И еще я теряюсь под взглядами продавщиц. Они смотрят с таким презрением: а что вы хотите, девушка? Обделила вас природа красотой, так и нечего привередничать. Все равно лучше не станете. Я знаю, есть курсы, где учат одеваться. И бороться с комплексами по поводу внешности. Но у меня нет времени туда ходить.

— Хотя бы брекеты сними, — вздохнул я. — И вставь контактные линзы. Обещаю: если все закончится благополучно, ты пойдешь на эти курсы. Я сам их оплачу.

— Спасибо, Андрей Ильич. Меня и саму это уже, признаться, напрягает, — она опять тронула волосы.

— Все, еду в клуб, а ты прикрой меня в мое отсутствие, — я встал. — Спасибо тебе.

— Да пока не за что. — Она тоже встала. — А моим словам не придавайте значения.

— Каким словам?

— О том, что я к вам как-то по-особенному отношусь, — зарумянилась Света. — Это ничего не значит.

— Медаль, да?

— Орден. — Она повернулась на каблуках и первой вышла из кабинета.

Черт их поймет, этих женщин.

…Все-таки в клубе я переоделся в спортивный костюм. Завтра у меня финальный разговор с Муркиным, и либо я, либо он. Потому что Муркин не свернет, я тоже не собираюсь этого делать. Мы сшиблись в лобовой, и один из нас умрет. Поэтому я повесил на гриф блинов до ста семидесяти кило и рванул их, как в последний раз. И взял вес на удивление легко. Может быть, потому, что это мог и в самом деле оказаться последний раз? Я еще не уверен, кто окажется на земле, а кто воспарит в небеса. У Муркина есть шанс, равно как и у меня.