Впервые за всю жизнь меня совершенно не заботила моя хромота; я знала, что никакая — пусть даже превосходно сложенная женщина — не заменит Бевилу меня… во всяком случае, сейчас.

Но жизнь не стояла на месте. Примерно через два месяца пришло еще одно письмо от Гвеннан. Оно было коротким.

«Дорогая Хэрриет!

Это — очень срочно. Мне надо тебя увидеть. Пожалуйста, приезжай ко мне, как только получишь письмо. Не откладывай. Прошу тебя, Хэрриет.

Гвеннан».

На конверте стоял плимутский адрес.

Когда я вскрыла письмо, Бевил одевался. Я не стала ничего ему говорить, ибо была уверена, что он постарается всеми способами помешать мне исполнить просьбу Гвеннан, а я ни за что не согласилась бы предать свою подругу.

Поэтому я спрятала конверт и присела на кровать, прикидывая наши планы на день. Мне предстояло все утро провести с Бевилом в штаб-квартире в Ланселле: одной из моих обязанноетей, с которой я вполне справлялась, было выслушивать женщин, записывать их просьбы и давать им советы.

Я не могла сказать мужу, что поеду в Плимут, — кончится все тем, что он силой отнимет у меня письмо и, скорее всего, сам отправится к Гвеннан вместо меня.

Мы должны были вернуться в Менфрею к обеду, а на вечер у Бевила были свои планы, и мое присутствие ему не требовалось.

Никогда еще утро не тянулось так долго; ко всему прочему я страшно боялась, что что-нибудь помешает мне исполнить задуманное, но в конце концов эти тревоги оказались напрасными.

Я приехала в Плимут около четырех часов и, взяв кеб, назвала вознице адрес, который дала мне Гвеннан.

Мы подъехали к маленькому, но вполне фешенебельному отелю, где поселил свою сестру Бевил.

Когда я спросила миссис Беллэйрс, глаза служащей за стойкой расширились, и она попросила меня подождать минутку. Вскоре ко мне торопливо вышла хозяйка отеля.

— Слава богу, — выдохнула она. — Пожалуйста, пойдемте со мной.

Она провела меня в приятный, хотя очень скромно обставленный кабинет.

— Вы — родственница? — спросила она.

— Я ее невестка.

На ее лице явственно выразилось облегчение.

— Она умерла сегодня, рано утром.

— Умерла… — непонимающе повторила я.

— Этого следовало ожидать. Она была очень слаба и, без сомнения, весьма долгое время пренебрегала своим здоровьем. Когда она приехала сюда, было уже слишком поздно, и мы знали, что конец близок. Я сообщила ее брату.

— Когда?

— Письмо отправили сегодня утром.

— А ребенок?

— За ним присматривает одна из горничных. Благодарение Богу, что вы приехали. Без вас мы просто не знали, что делать. Вероятно, вы — миссис Хэрриет Менфрей?

— Да.

— У меня для вас письмо. Она попросила, чтобы его, если возможно, передали вам лично в руки. Я сейчас его принесу.

Несколько секунд я могла только смотреть на знакомый почерк и думать о Гвеннан…об умершей Гвеннан.

«Моя дорогая Хэрриет!

Пишу тебе на тот случай, если у нас не будет времени поговорить. Я умираю. Я уже давно знаю об этом. После того как Бенедикт бросил меня, я пережила ужасные времена. Я была в отчаянии, да еще и не было денег. Одно время мне хотелось вернуться в Менфрею, чтобы умереть там, но, встретившись с Бевилом, я поняла, что это невозможно. Он ничего такого не сказал: на самом деле он уговаривал меня вернуться, чтобы было кому обо мне позаботиться, но я точно знала, что из этого не выйдет ничего хорошего. Нельзя вернуться и чтобы все было по-старому. Два раза в одну реку не войдешь — и все такое. Я поняла, что не смогу вынести всех этих объяснений, откуда у меня ребенок и по поводу всего прочего. Это было бы слишком унизительно. Поэтому я решила не возвращаться. Бевил меня понял, мы всегда понимали друг друга. Но есть еще Бенни, и я пишу тебе, Хэрриет, потому что хочу, чтобы ты позаботилась о нем. Ты — единственная, кому я могу его доверить. Я хочу, чтобы его увезли в Менфрею, и хочу, чтобы ты стала ему матерью. Его судьба так же горька, как твоя, и кому, как не тебе, понять это.

Когда ты будешь читать письмо, я, возможно, уже умру. Я умираю, Хэрриет. Жизнь после Менфрей оказалась вовсе не такой, как я себе представляла. Ночные бдения, душные, тесные комнаты, вечно толпящиеся люди, дешевые билеты — и нищета. Наверное, это было мне не по силам. Бевил поступил очень великодушно, Бенни теперь одет и накормлен. Я очень хочу вернуться, но у меня не хватит сил, Хэрриет. Однако, когда меня не станет, пусть Бенни уедет в Менфрею.

Вот, Хэрриет, это — моя последняя воля… как обычно говорят. Забери моего мальчика и вырасти его как своего собственного. Не отдавай его никому, а когда ему потребуется твоя поддержка, вспоминай обо мне. Думай, что ты нужна Гвеннан, Хэрриет… совсем как раньше. Он — Бенедикт Менфрей. Помни об этом. Пусть все называют его этим именем; и если у вас с Бевилом не будет детей, пусть Менфрея по праву достанется ему.

Я надеюсь увидеть тебя перед смертью, но не знаю, когда придет мое время. Это может случиться внезапно и, словно глупая девственница (даже если существительное не очень мне подходит, прилагательное — точно про меня), я предстану перед Богом без масла в светильнике, ибо мне предстоит оставить моего мальчика и, спотыкаясь, брести в одиночку во тьме.

Хэрриет, мы ведь делили все, правда? Я знаю, ты всегда была мне лучшим другом, нежели я тебе. Именно поэтому я прошу тебя сделать все это ради меня. И теперь ухожу спокойно, потому что я написала это письмо и потому что верю тебе.

Прими мою любовь, мой самый дорогой друг.

Гвеннан».

Несколько мгновений я не могла говорить. Хозяйка отеля на цыпочках вышла из комнаты, оставив меня одну. Гвеннан умерла. Мне было безумно больно, и тем не менее где-то в глубине моей души шевельнулась досада. Я говорила себе, что этого не должно было случиться. Если б она вышла замуж за Хэрри, она осталась бы жива. Не похоже, чтобы с Бенедиктом Беллэйрсом их связывало какое-то высокое чувство. Она поторопилась, дав волю своей необузданной и свободной натуре, и вот теперь эта чудесная, полная жизни девушка умерла.

А Бевил? Я несправедливо обвиняла его и теперь сгорала от стыда. Какой я была тупицей! Самонадеянной, подозрительной, глупой. Как он должен презирать меня за это! Но одновременно у меня словно камень с души свалился. Бевил не бросил сестру, он пытался привезти ее домой, но она отказалась ехать.

Я сложила письмо, убрала его в карман своего пальто и вышла в вестибюль. Хозяйка, ожидавшая снаружи, явно обрадовалась, что я оправилась от первого потрясения.

— А ребенок, — спросила я, — где он?

— Я приведу его вам.

Я кивнула.

— Но сначала, — спросила она, — не хотите увидеть ее?