Женщина с синими глазами, по обыкновению сидевшая у постели Латгери, подхватилась на ноги, два раза споткнулась на ровном полу, но всё-таки подбежала к волчонку. Перенесла обратно на подстилку, заворковала что-то ласковое, принялась гладить и успокаивать.

Эту женщину мальчишка в беспамятстве то и дело принимал за маму.

Летун повизгивал, тянулся мордочкой к лицу синеглазой, явно пытаясь что-то ей рассказать. Было очень похоже, что он тоже считал её… Ну, если не мамой, то родной, знакомой сызмальства тёткой — уж точно.

Дверь распахнулась, и в клеть, чуть не растянувшись на пороге, вместе с каплями дождя влетел задыхающийся от бега и радости восьмилетний мальчишка.

Тот самый, который, едва увидав, сразу назвал Латгери по имени. Назвал по-веннски, просто Крысёнышем, но ведь угадал же! Как только умудрился…

— Тётушка Синеока! Там дядя! Дядя Клочок! Дядя Клочок вернулся!

Латгери ещё плоховато разумел веннскую молвь, но сказанное мальчишкой не понять было трудно. Кто-то вернулся. Кто-то, очень дорогой для синеглазой женщины. Настолько дорогой, что она, разом забыв и про Латгери, и даже про сородича-волчонка, без оглядки бросилась из клети.

Мальчишка вылетел следом за ней, только дверь хлопнула. На Латгери он даже и не взглянул. Кто он такой, Латгери, или, как его Волки прозвали, — Беляй, чтобы лишний раз на него смотреть!

«Ну и не надо мне, чтобы на меня смотрели…»

Латгери и волчонок остались в клети один на один. И Мавутич понял, что судьба подкидывала ему спасительную возможность. Наверняка — последнюю. Не сумеешь воспользоваться — другого раза не будет…

Страшным усилием Латгери задушил нестерпимое желание приступить к делу немедленно. Вместо этого он заставил себя очень тихо и спокойно опустить веки. Так, будто его, по обыкновению, сморила сонливость. Волчонок ничего не должен заметить и заподозрить раньше времени. Следовало должным образом подготовить удар. Чтобы нанести его неожиданно и в полную силу.

Второго раза не будет…

Лёжа с закрытыми глазами, не ощущая ни рук, ни ног, одну лишь боль в сломанной шее, Латгери неспешно воображал себя здоровым. Да не просто здоровым, а исполненным весёлой злой силы, рвущейся в бой. Дождавшись, чтобы боль в шее сменилась зудящей жаждой движения, мальчишка открыл глаза.

Не наяву — мысленно. То, что он делал, называлось Ледяным Зеркалом. Если удастся увидеть в нём своего двойника и напитать его силой, двойник сможет выполнить то, на что вещественное тело стало неспособным.

Латгери удалось.

Теперь надо было дать Отражению часть своей силы. Поделиться ложкой закваски, чтобы взошла и полезла через край пузырящаяся опара. Только надо суметь вовремя остановиться. Не слишком рано, не слишком поздно. Чтобы двойник оказался способен ударить. Но и у самого должны остаться силы, чтобы им управлять…

И Латгери принялся осторожно напитывать Отражение силой. Зеркало недаром звалось Ледяным: Мавутич сразу замёрз, только холод шёл не снаружи. Он зарождался в самых костях и распространялся по телу. И не только по телу. Застывала сама жизнь, внутреннее пламя слабело и было готово исчезнуть совсем. Лишь слабенькие язычки вырывались и гасли в такт ударам сердца. Да и те всё редели… редели…

Пора было останавливаться. Умирать, без толку исчерпав свою плотскую жизнь, Латгери вовсе не собирался.

Он мысленно отступил от Ледяного Зеркала и потянул за собой Отражение. А потом взглядом послал его в угол клети, где лежал обеспокоенный, но ещё ничего не понявший Летун.

Отражение вытянулось, утрачивая сходство с человеком и переплавляясь в призрачное копьё, несущее холод и смерть. Бот оно взвилось, обожгло морозным свечением — и пригвоздило волчонка. Вошло в его тело, вспыхнуло ослепительной чернотой и исчезло.

Владыка Мавут мог бы гордиться учеником. Волчонок ещё двигался и дышал, но был, по сути, убит. Его жизнь была подобна жизни дерева, срубленного в лесу. Ствол, ветви и листья проживут перед окончательной смертью ещё какое-то время, но их соками и свежей зеленью будет распоряжаться человек с топором.

Зверёныш глядел затравленно и покорно, плачущими, умоляющими глазами. Он рад был бы закричать, заскулить, но не мог. Мог только смотреть на страшного чужака, который, не вставая с лежанки, зачем-то убил его. Да ещё и не позволил сразу уйти к маме, заставил медленно и мучительно истекать каплями жизни.

Так плохо ему не было даже под упавшим с неба бревном…

Латгери едва сдерживал нетерпеливое ликование. «Ближе! — властным взглядом приказал он распластавшемуся на берёсте волчонку. — Подползи ближе!»

Совсем близко, вплотную к лежанке. Чтобы можно было пить его жизнь, не проливая при этом ни капли…

Волчонок болезненно выгнулся, приподнялся на передних лапках, и правая тут же подогнулась, отказываясь служить. Летун упал набок, беспомощно разевая пасть, а Латгери ощутил, как в правую руку, щекотно пробежав от плеча к пальцам, толкнулась горячая волна. Он попробовал сжать руку в кулак, и… пальцы едва заметно, но всё-таки шевельнулись!

Только бы никто не вошёл!

Только бы никто не помешал ему!

Он почти победил…

Удача Владыки Мавута была на его стороне. Латгери уже ощущал, что сумел выпить из крохотного комочка шерсти сил больше, чем из могучего Зуррата. Волчонок был мал, но это был маленький волк в деревне Волков.

Люди-побратимы, сами о том не ведая, отдавали лесному малышу свои силы, прямиком питая через него Латгери.

Только бы никто не помешал…

Дурные, боязливые мысли имеют обыкновение притягивать беду. То, чего очень уж боишься, часто сбывается. Дверь с треском распахнулась и едва не слетела с петель, грохнув о стену. Внутрь влетел молодой мужчина, которого Латгери ни разу ещё не видал.

«Ну вот и всё. Не успел…»

Латгери повернул голову в сторону двери. Это получилось легко. Ещё утром он несказанно обрадовался бы, сумев сотворить подобное чудо, но сейчас это было уже неважно. Мальчишка с весёлой ненавистью улыбнулся врагу в лицо. Ему нечего бояться или стыдиться. Он хорошо заканчивает жизнь. Как настоящий Латгар — сражаясь до последнего дыхания, не отводя взгляда от приближающейся смерти! Владыка будет гордиться…

Но вбежавший лишь мельком глянул на Латгери. Вместо этого он подхватил на руки умирающего волчонка, прижал к груди, задышал ему в мордочку… Он явно пытался спасти малыша, глупец! Это самому Мавуту было бы едва ли под силу. Да Владыка нипочём и не взялся бы за такое. Растрачивать непомерную уйму собственной жизни… ради чего? Чтобы спасти никчёмного зверёныша?..

А парень уже вынес волчонка во двор, где их сразу обступили другие Волки. Латгери посмотрел на них и с удивлением понял, что эти люди не станут себя жалеть.