«Ужасающе тяжелое бремя, лежащее на нашем народе – быть народом без жизненного пространства – будет оказывать постоянно растущее негативное воздействие на самые низшие и экономически слабые слои рабочих и крестьян. Иногда среди этих людей будет вспыхивать и пламя негодования. Если мы не хотим, чтобы революционная воля к освобождению у низших слоев привела к взрыву, мы должны трансформировать ее в движущую силу нашего национального освобождения».

Вот вам и полное подтверждение слов Отто Штрассера, а заодно и объяснение причин этой войны. Умонастроения немецкого народа должны быть отвлечены от социального Sehnsucht, которое может обеспечить мир и общее благосостояние человечества, и увязаны на войну. Таким образом, это Sehnsucht, революционное стремление к лучшему социальному устройству в Германии, второй раз было уведено в сторону, в результате чего вся его энергия была выплеснута на испанцев, поляков, чехов, британцев и французов.

Но, утверждает Отто Штрассер, Sehnsucht еще существует, причем, несмотря на этот второй обман, оно стало даже сильнее. Вскоре, среди усталости и разочарования, вызванных войной, оно заявит о себе еще раз, причем гораздо громче, чем раньше. Нужно ли в этой ситуации помочь милитаристам или монархистам прийти к власти, чтобы они смогли и впредь вести эту игру? Или, махнув на это рукой, допустить полное крушение Германии, так что в результате Sehnsucht найдет отдушину в виде коммунизма?

В этом он видит две главные опасности, причем, считает Штрассер, первая куда как масштабнее и хуже – потому что вторую немцы могут предотвратить сами, если им позволят.

Приближается конец второй стадии немецкой революции, конец периодов крушения надежд и глобальных заблуждений. «Гитлер, – говорит Штрассер, – уже выстроил эпоху разрушения, и в этом смысле он даже, я бы сказал, сыграл существенную роль. Он ввел в оборот мешанину из полупродуманных идей, которые он так никогда и не воплотил в жизнь. Германское государство должно было быть создано заново, причем на базе старого племенного деления немцев, то есть Gaue. Он так и не сделал этого. Государственное устройство осталось прежним, причем Пруссия, как и прежде, стоит во главе. Парламент рейха и парламенты разных государств сегодня представляют то же самое, чем они были, когда он пришел к власти – абсолютными пустышками, но они есть, со всеми своими министрами, кабинетами, депутатами. Рейхстаг, собирающийся раз в год или даже реже для того, чтобы сержант Геринг, который говорит своим 800 членам СС и прочим соглашателям, когда вставать, когда садиться и когда идти домой, устроил ему очередную тренировку. Сегодня это учреждение больше, чем когда-либо было, и все его сотрудники получают немалую зарплату. Геринг даже создал особую структуру под названием Прусский государственный совет (он появился шесть или семь лет назад), члены которого получают ежемесячно за свою службу приятственную сумму в размере 1000 марок – и при этом они не собирались на заседание НИ РАЗУ! Похожее произошло и с церковью. Протестантскую и католическую церкви нужно было убрать на второй план в пользу национальной церкви, Немецкой христианской церкви, которой управлял рейх-епископ. Однако с самого начала в церкви возникли нестроения, в результате чего протестовавший пастор Нимеллер был заключен за решетку. Но сегодня позиции этих двух великих церквей сохраняются практически в прежнем виде. Государство платит большие деньги одной, собирает налоги для второй, делая, при внешнем антагонизме, для них огромную услугу – ибо массы людей, которые в 20-е годы прекратили посещать храмы, сегодня опять хлынули в церковь. То же самое происходит и в каждой части современной германской жизни. Сегодня эта страна напоминает полуразрушенный дом, фундамент которого еще довольно крепок – старое административное деление, старый рейхстаг и правительства, капиталистическое устройство».

Единственное, что удалось разрушить до основания, так это свободу мысли, организации рабочего класса и надежду, то самое Sehnsucht на лучшее общественное устройство. А вот что было действительно полностью выполнено, так это перевооружение, милитаризация и война. Вся энергия нации была направлена на ковку мечей в интересах оружейных баронов и всех тех, кто набивал на войне карманы. И война началась в нужный момент.

«Когда Гитлер уйдет, – говорит Штрассер, – закончится и период разрушения. Sehnsucht в третий раз прорвется к свету, и уж на этот раз его нужно удовлетворить, коли Германия и Европа ищут дорогу к миру». И вот именно в этом аспекте он считает, что самая большая опасность для современной Германии и Европы отнюдь не коммунизм, этот вечный жупел, который использовали для того, чтобы развязать эту войну – а те усилия, которые предпринимаются где-то на втором плане, чтобы восстановить в Германии старый, зацикленный на идее войны милитаристский порядок, но под каким-то новым названием.

Штрассер полагает, что эта война может закончиться по одному из трех вариантов сценария. От того, какой вариант она в итоге выберет, считает он, и зависит судьба Европы в этом столетии:

1) Борьба до победного конца, которая через долгое, очень долгое время приведет к тому, что в Германии начнется революция снизу; это будет означать жуткий взрыв старого, проснувшегося Sehnsucht среди уставших, измученных народных масс и – советскую Германию в итоге. Это, по его мнению, вряд ли возможно.

2) Заключение тайного сговора между монархистами, ведущими финансистами и представителями прежних правящих классов, во главе которых станет кто-нибудь типа Геринга или Шахта, с одной стороны, и подобными же людьми в других странах, направленного на отстранение Гитлера от власти, возведение на трон Геринга или кого-то вроде него или, возможно, даже обращение к Гогенцоллернам и Габсбургам с просьбой вернуться к власти. Это, говорит он, гораздо реальнее, и именно этого варианта развития событий он очень боится. В этом варианте он видит насильственное подавление старого Sehnsucht уже в третий раз, начало нового периода великих войн и продолжение гадаренского галопа в Европе.

3) Свержение Гитлера людьми с высоким чувством общественного и гражданского долга внутри Германии, которые не будут выполнять роль орудия в руках международного капитала, крупных предпринимателей, монархистов и т.д. Таких людей он видит и в армии, и в национал-социалистической партии, и в рабочей среде. Другими словами, эти люди – члены его «Черного фронта». В итоге это будет означать, что процесс, прерванный 30 января 1933 года, когда Гитлер сделал выбор в пользу сотрудничества с крупными капиталистами и землевладельцами, выступив, таким образом, против коалиции Штрейхера – Штрассера – Лейпарта, возобновится, нити управления будут собраны и вновь связаны там, где их разорвали, и обещание о немецком социализме будет выполнено.

Сам он надеется именно на такой вариант окончания войны – в нем он видит исполнение того самого Sehnsucht и некую гарантию мира. Он называет это революцией сверху, и когда я спросил его, неужто он, человек с таким опытом, полагает, что революцию можно сделать сверху, он отвечал: «В Германии – только сверху». Мне пришлось согласиться с этим.