— А теперь, — сказал Рич, — познакомься с Голубем.

Иллюстратор «Седьмого неба» Ханс Веттер обладал внешностью красивого бунтаря-хулигана, специальностью выбрал компьютерные науки, а в настоящее время еще и факультативно повышал квалификацию серийного убийцы.

— Мы получим ордера, — хрипло сказала я и прокашлялась. — И мне все равно, кого придется умолять.

Рич стал таким серьезным, каким я его еще не видела.

— Да. Ошибки допустить нельзя.

— Aut vincere aut mori.

Рич улыбнулся, протянул над столом руку, и мы легонько стукнулись кулаками. Я позвонила Джейкоби, тот позвонил Траччио, а он позвонил судье, который, как мне потом пересказывали, скептически осведомился: «Вы хотите получить ордер на арест на основании сборника комиксов?»

Ночью я почти не спала, и утром мы с Ричем были в кабинете у судьи с «Седьмым небом», фотографиями найденных в сгоревших домах Малоунов, Мичемов, Джаблонски и сделанными в морге снимками супругов Чу. Я зачитала показания Коннора Кэмпиона, утверждавшего, что юноши, явившиеся к нему в дом с пистолетами и рыболовной леской, назвались Ястребом и Голубем, и показала судье фотографии из студенческого альбома, где были указаны их настоящие имена.

К десяти утра у нас на руках были подписанные ордера, а в нашем распоряжении — любое подкрепление, какое понадобится.

Стэнфордский университет, престижный вуз для самых лучших и талантливых, расположен в тридцати трех милях к югу от Сан-Франциско, рядом с шоссе 280, возле Пало-Альто.

Ханс Веттер, он же Голубь, проводил дни в видеолаборатории корпуса Гейтса — бледном пятиэтажном здании в форме буквы L, с черепичной крышей и полукруглой площадкой у входа, смахивающей на горб. Здесь располагался факультет компьютерных наук — лаборатории и рабочие кабинеты были сгруппированы вокруг трех главных аудиторий, а само здание находилось в невольной изоляции, как бы на острове, отделенное от других корпусов служебными дорожками.

Мы изучили поэтажные планы с федеральными маршалами, которые согласовывали наши действия с местной охраной. Глухих стен нет — стало быть, подъехавшую полицию заметит любой, кто сидит у окна.

Оставив машины на обочине узкого шоссе, чтобы их не было видно из корпуса Гейтса, мы пошли пешком. Под форменные куртки мы с Конклином надели пуленепробиваемые кевларовые жилеты, шли с пистолетами в руках, но руководили операцией федеральные маршалы.

Адреналин взорвался во мне бомбой, когда дали сигнал к началу операции. Боковые выходы были перекрыты. Двенадцать федеральных маршалов и мы с Конклином через главный вход вбежали в холл с высоким потолком и пошли вверх по лестницам и площадкам.

На каждом этаже от нашей группы отделялись два человека, которые очищали коридоры и запирали аудитории.

В голове лихорадочно метались мысли.

Я беспокоилась, что мы идем слишком громко, что нас уже видели, а если Веттер пронес пистолет через металлодетекторы на входе, он может опередить нас и взять в заложники кого-нибудь из студентов.

Мы с Конклином поднялись на верхний этаж. Федералы встали по обе стороны застекленной двери в видеолабораторию. Конклин посмотрел через стекло, повернул ручку и с силой распахнул створку до стены.

Обогнав Рича и федералов с автоматами, я ворвалась в комнату и крикнула:

— Стоять! Всем оставаться на местах, и никто не пострадает!

Раздался пронзительный женский визг, и через мгновение аудиторию охватила паника. Студенты сползали со стульев и прятались под видеотерминалы. Камеры и компьютеры валились на пол. В мелкие осколки разлетелось какое-то стекло.

Все вокруг крутилось как в калейдоскопе, вопли ужаса отлетали от стен. И без того скверная ситуация вышла из-под контроля, но я продолжала высматривать плотного парня с длинными каштановыми волосами, квадратной челюстью и глазами убийцы. Его нигде не было видно.

Где же Ханс Веттер?

Где он?

Посреди этого хаоса застыл столбом лаборант-инструктор. Белое как мел лицо исказилось бешенством, когда шок перешел в ярость. Довольно молодой, но уже лысеющий, в зеленом пиджаке, брюках с отворотами и странной обуви, смахивавшей на домашние шлепанцы, он выставил руки, словно желая вытолкнуть нас из своей аудитории. Назвавшись доктором Нилом Вайнштейном, он возмущенно спросил:

— Какого черта, что вы тут устраиваете?!

В менее опасной ситуации было бы почти комично видеть, как Вайнштейн, вооруженный только машущими руками и докторской степенью, чуть ли не грудью кидается на маршалов США, готовых разнести лабораторию в щепки.

— У меня ордер на арест Ханса Веттера, — сказала я, выставив перед собой сразу и ордер, и пистолет.

— Ханса нет на занятии! — завопил Вайнштейн.

Из-под перевернутого стола выглянула девушка с черными дреддами и кольцом в нижней губе.

— Я с ним утром говорила: Ханс сказал, что уезжает.

— Вы видели его сегодня утром? — уточнила я.

— Нет, я ему звонила. Хотела одолжить его машину.

Я оставила федералов допрашивать Вайнштейна и студентов, но когда мы с Конклином вышли из корпуса, мне казалось, что почва уходит из-под ног.

Смерть Ястреба заставила Голубя лечь на дно.

Он сейчас может быть где угодно.

На парковке напротив уже толпились студенты, удивленно глазея на происходящее. Кто-то смеялся неожиданному развлечению. «Вертушки» служб новостей кружили над головой, информируя мир об инциденте, обернувшемся полной катастрофой.

Я позвонила Джейкоби, зажав одно ухо, и в общих чертах обрисовала ситуацию. Не желая, чтобы шеф меня раскусил и понял — мы облажались и Веттер по-прежнему свободен как ветер, я говорила ровно и четко, но провести Джейкоби было нереально.

Я слышала, как он сопит в трубку, обдумывая услышанное.

Затем шеф сказал:

— По-моему, Боксер, ты пытаешься сказать, что Голубь упорхнул.

Сотрудники управления шерифа и спецназовцы уже занимали позиции по периметру владения, когда наша патрульная машина затормозила на чистеньком, прекрасно подстриженном газоне трехэтажного дома в колониальном стиле. Веттеры жили всего в трех милях от кампуса Стэнфорда, в элитарном районе. Особняк до мельчайших деталей был выдержан в точном соответствии ушедшей эпохе. На почтовом ящике значилось «Веттер».

Машина Ханса Веттера стояла у гаража.

Вокруг все говорили по портативным передатчикам, освободив радиоканалы. Периметр был оцеплен, спецназ уже занял позиции. Мы с Конклином выбрались из машины.

— Особняк сильно напоминает дома, которые Ястреб с Голубем сожгли дотла, — заметила я.