Лидеры этих стран любят говорить о своем, особом пути. Но им еще предстоит пережить крупные социальные перемены. Как показывает кровавый опыт Таджикистана, возможен любой поворот событий. Чем теснее будет сотрудничество с соседями, с мировым сообществом, тем больше надежд, что они повторят путь не иранской революции, а турецкой модернизации».

Достичь договоренностей тогда было крайне сложно.

Токаев, когда вел переговоры, был терпелив, искал и находил компромиссы. Человек неординарный, с сильным и тонким умом, с магнетизмом, он использовал эти качества для приобретения друзей и нейтрализации противников.

Трудность состояла в том, что часто не хватало времени на размышления. Немудрено было запутаться в быстро менявшемся мире, сообразить, что к чему. Время мчалось, как скорый поезд. Надо было успеть сказать свою реплику, прежде чем занавес опустится. При этом министр был крайне осторожен.

Касым-Жомарт Токаев:

«В марте 1994 года решалась судьба космодрома Байконур.

Переговоры были очень сложными и напряженными. Ни одна из сторон не проявляла удовлетворения по поводу предварительных договоренностей по статусу космодрома. В России некоторые политики считали, что данный стратегический объект следовало бы юридически и практически отторгнуть от Казахстана. И в нашей стране были сомнения, стоит ли уступать космодром россиянам, нужно, мол, “стоять до конца”.

Договорились в принципе, что космодром Байконур остается собственностью Казахстана, но Россия будет использовать его на условиях аренды. Это было правильное, стратегическое по своему значению решение двух президентов. Через десять лет обе страны подпишут соглашение об использовании космодрома для запуска казахстанского спутника связи. А тогда камнем преткновения стала стоимость аренды космодрома. Россияне вообще не хотели платить за его использование.

В какой-то момент довольно напряженных переговоров в узком составе Борис Николаевич, чтобы разрядить обстановку, распорядился принести выпивку. Сотрудник службы безопасности внес поднос, на котором было четыре рюмки водки и легкая закуска. На удивленный вопрос Нурсултана Абишевича: “Почему четыре рюмки!?”, хозяин кабинета простодушно ответил: “Две рюмки мало, а четыре — в самый раз”. После этого оригинального диалога президенты подняли тост за братскую дружбу и не без удовольствия опустошили поднос.

Затем наш президент сказал:

— Россия — большое государство, почему вы не хотите платить за Байконур?

Борис Николаевич, покачав головой, ответил:

— Много требуете, двести миллионов долларов — это слишком много для нашего бюджета. Мои товарищи меня не поймут, они просят забрать космодром бесплатно в обмен на признание принадлежности Казахстану.

Затем он решительно махнул рукой: мол, дальнейшая дискуссия не имеет смысла. Но Назарбаев настаивал на оплате за аренду космодрома.

Наконец Борис Ельцин решил уступить:

— Пятьдесят миллионов долларов и ни доллара больше.

После секундного раздумья Нурсунтан Абишевич сказал:

— Борис Николаевич, давайте определим арендную плату на уровне ста миллионов долларов, плюс пятнадцать миллионов — за дружбу.

Предложение не понравилось тогдашнему министру Андрею Козыреву, он попытался что-то подсказать своему президенту, но Ельцину такой жест пришелся явно не по душе. Он решительно хлопнул по столу, выпалил: “Согласен!” и грозно посмотрел на своего министра иностранных дел: мол, знай свое место.

Уже после отставки Ельцина его личный телеоператор поведал, что Назарбаев, дескать, использовал восточную хитрость, чтобы добиваться желаемых результатов во время переговоров с российским президентом. Как участник практически всех встреч, могу с уверенностью сказать, что такие утверждения не соответствуют действительности. Скорее это были переговоры друзей, единомышленников и, конечно же, коллег.

Мне запомнились переговоры в Москве 6 июля 1998 года. Подписали два крайне важных документа: Декларацию о вечной дружбе и союзничестве, обращенном в XXI век, а также Договор о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях недропользования. Сразу же после подписания документов состоялся прием. Хозяин застолья не ограничивал себя в горячительных напитках, его примеру охотно следовали и другие россияне. Мы тоже не стали изображать из себя “невинных девиц”. Так что вечер удался, обстановка была теплой и непринужденной…

После президентских выборов в 1996 году Борис Николаевич перенес очень сложную операцию на сердце. И даже в этой тяжелой ситуации он оказался своего рода реформатором. Вопреки устоявшимся традициям он выступил с обращением к народу и без всяких околичностей открыто сообщил о диагнозе врачей и их настоятельном требовании сделать операцию. А после ее удачного завершения, едва очнувшись от наркоза, подписал указ о возвращении себе всей полноты власти в государстве.

Первым иностранным руководителем, посетившим Ельцина после операции, был президент Казахстана. Было странно лицезреть осунувшегося и грустного Ельцина. Тем не менее он не скрывал благодарности Нурсултану Абишевичу за внимание и поддержку, что нашло отражение в решении удостоить российского президента высшей для иностранцев награды — ордена “Алтын Кыран”.

Ельцин не оказался в долгу. В октябре 1998 года он во время визита в нашу страну вручил Назарбаеву высший российский орден Святого Андрея Первозванного. Казахстанский президент стал первым иностранным лидером, удостоенным такой высокой награды.

Тот приезд в Алматы Бориса Ельцина запомнился его очень плохим самочувствием. Он прибыл из Ташкента, где во время торжественной церемонии встречи едва не упал. Его спасла заботливая рука президента Ислама Каримова. Этот эпизод вошел в хроники всех зарубежных средств массовой информации».

Российский министр иностранных дел Андрей Козырев быстро превратился в главную мишень для оппозиции, которая постоянно требовала его отставки. Ему предъявили серьезное обвинение: Россия утратила статус великой мировой державы, растеряла союзников, лишилась способности влиять на положение дел в мире… Наступил момент, когда президент Ельцин задумался над тем, что ему следует пожертвовать министром иностранных дел, которого критикуют абсолютно все.

Козырев в молодые годы достиг абсолютной вершины в своей профессии. Что он намерен делать, когда перестанет быть министром? Я спрашивал его об этом.

— Это большая проблема. Когда в политику приходит строитель, инженер или математик, он всегда может вернуться к своему делу. Мое дело — дипломатия, но вернуться к ней я не смогу. Так что для профессионального дипломата стать министром иностранных дел — это не вершина карьеры, а катастрофа.

Когда интервью закончилось, Андрей Козырев словно расслабился и на мгновение перестал быть министром. Помню, что он показался мне симпатичнее и человечнее. Я с сочувствием увидел, что никакой он не небожитель, защищенный от бед и страхов высоким постом, кремлевской охраной и иронической невозмутимостью.

Я рассказал министру, что, готовя очередную телепередачу, просматривал старую видеохронику. Когда он только вошел в правительство, начинающий министр выглядел добродушным и оптимистичным, хотя видно было, что он с характером, посему в статье в «Известиях» я назвал его «плюшевым медвежонком с железным сердцем». Прошло не так много лет, но медвежонка министр больше не напоминает.

— Укатали сивку крутые горки, — грустно сказал министр. — Кто же мог знать, что все так повернется?

Скорее всего,