– Воевать. Пока есть возможность воевать – я буду воевать, леди. Пришло время ответить им тем же, что они сделали с нами. Никто не отомстит им – кроме нас…

Снайпер снова зашевелился. Что-то сделал в окне. Встал.

– Машина пришла. Мы высадим тебя недалеко от посольского квартала. Дальше дойдешь сама…

Люди с оружием, в головных повязках черного цвета – перебегали по улице правительственного квартала, от укрытия к укрытию. По ним стреляли – отрывистые, одиночные, глухие выстрелы. Пули часто находили цель – и люди в черных повязках падали. Но на их место приходили другие, они бежали и бежали вперед.

Впереди – чадно горел, стоя на ободах полицейский фургон. Дальше – горел еще один, этот, похоже, сожгли из гранатомета…

Камера была тяжелой. Очень тяжелой. Она не знала, как Дик постоянно носил ее и не уставал. Но ведь как то носил, верно?

Дик…

Она только сейчас начала понимать, как ей не хватает Дика. Несчастного философа – гея, всегда готового подставить плечо, поддержать – и в то же время всегда в лицо говорящего, где она не права. Наверное… если бы он остался жив, она сделала бы ему предложение. В конце концов – ей нужен друг и ему нужен друг. Почему бы не сэкономить на квартплате?

Дик бы ее никогда не предал. Она была в этом уверена…

Их водитель – резко свернул в какой-то проулок, грязный, вонючий, заваленный мусором. Покатился по нему… боковая дверь у микроавтобуса была открытой… вонь гниющих отходов вонзился в нос, как шило.

Еще один поворот…

За последние дни – ситуация в Каире окончательно вышла из-под контроля, а две противоборствующие группировки – начали распадаться на более мелкие части. Несмотря на меньшинство по численности – подготовленные, спланировавшие все свои действия во время путча, проявляющие нечеловеческую жестокость по отношению к противнику военные были близки к тому, чтобы окончательно подавить сопротивление в Каире. Несмотря на переданные записи, содержащие ужасающие кадры расстрела людей с вертолета – американцы ограничились дежурными осуждениями. Их можно было понять… нормальным, человеческим умом. Шла операция против Ирана, поляки учудили на Украине и с этим что-то надо было делать… а там с каждым днем становилось все хуже и хуже. Афганистан продолжал отвлекать внимание … боевики следили за действиями контингента подобно стае волков, терпеливо следующих за старым, но все еще сильным лосем. Но она этого не понимала…

* * *

– Нельзя, мэм.

Морской пехотинец из охраны посольства – молодой, белобрысый, сменивший ружье на карабин М4 решительно заступил ей дорогу.

– Туда нельзя, мэм.

– Я в туалет.

– Мэм, туалет есть на этом этаже…

– Черт, там грязно!

– Мэм, нельзя…

Молодому морскому пехотинцу было не по себе – он прекрасно знал, с кем имеет дело. Стоящая перед ним дамочка относилась к категории «штучек с восточного побережья» – тех, кто подает иски в суд за домогательство и считает, что морские пехотинцы это экстремисты и фашисты. Но командир приказал ему никого из гражданских вниз не пускать – и он должен был выполнить приказ.

– Пустите!

Приклад пулемета преградил путь.

– Мэм, вы не должны выходить с этого этажа.

– Вы об этом пожалеете!

Развернувшись, Алиссон гордо пошла назад…

Они уже два дня сидели на чемоданах – фактически взаперти. Высотное здание посольства США было в осаде, они сами видели пулеметчиков и снайперов морской пехоты, держащих под прицелом соседние улицы и готовых стрелять. Прочему то за ними до сих пор не прислали эвакуационный вертолет – видимо, все те, которые находились в Джибути, были заняты против Йемена или против Ирана. Или еще против кого. Вероятно, правительство США сделало большую ошибку – им следовало эвакуировать журналистов первым рейсом, специально послать вертолет. Чтобы они не причиняли вреда сверх того, что уже причинили.

– Привет, милочка…

Алиссон мрачно посмотрела на подошедшую к ней женщину. Чертова крыса!

Табита Стайл – на самом деле и имя и фамилия у нее были другие, что-то вроде Мэри Джонсон – была ее коллегой и одновременно – конкуренткой. Псевдоним взяла как у порноактрисы… впрочем, она недалеко от нее ушла. Хваткая девочка из Вайоминга, несколько лет назад прибыла покорять Вашингтон известным способом. Дебби покоряет Даллас[55], поняли, о чем речь? Она красила волосы, жрала только овощи – здоровый образ жизни ведет, тварь. И была наглой, как и все провинциалки в столице.

– У тебя потекла тушь. Милочка.

Голосом Алиссон можно было травить крыс.

Несмотря на явно холодный прием – Табита присела рядом на какой-то армейский контейнер. Раскидала свои кривые палки, как будто они могли заинтересовать хоть одного нормального, вменяемого гетеросексуала.

– Как насчет небольшой прогулки? – заговорщически шепнула она.

– Ты о чем?

Табита заговорщически наклонилась к уху Алиссон. Шанель номер пять, конечно же – как у дорогих путан.

– Пока мы тут сидим, на улице происходит много что интересного. Мне кажется, что у тебя есть что-то. Или кто-то. Или я ошибаюсь?

– И что с того? – нелюбезно ответила Алиссон.

С кем-то другим она может быть и поделилась бы наметками. Но не с этой крысой, вынюхивающей, где что плохо лежит.

– У меня есть план. Как выйти наружу. Одной мне не поверят. А нам двоим – может быть и поверят…

– Говори…

* * *

Примерно через полчаса – во время обеда одна из тележурналисток почувствовала себя плохо. Кормили гуманитарными пакетами Рацион-А, не такими плохими, как армейские пакеты MRE и не просроченными. Возможно, одной журналистке и не поверили бы, решили бы, что она притворяется. Но тут – стало плохо с аналогичными симптомами второй журналистке и день перестал быть томным.

В посольстве не оказалось врача – женщины, только армейские фельдшеры – санитары. Нормально осмотреть журналисток – оказалось невозможно, они ругались и угрожали подать в суд на армию и на Госдепартамент США. Армейский фельдшеры имели богатый опыт в лечении различных травм и ранений – но имели самое смутное представление о пищевых отравлениях. Все усугублялось истерикой отравившихся журналисток, которая, как чума, начала заражать других гражданских.

Нужно было что-то делать. На острове – был госпиталь аль-Каср, который удерживали египетские военные и объединенные силы безопасности, состоящие из скооперировавшихся сил безопасности нескольких посольств – госпиталь принимал раненых военных и иностранных гражданских лиц. Выделив эскорт в шесть морских пехотинцев США – отравившихся повезли в госпиталь. Никому не было ведомо, что Табита Стайл выросла в школе для девочек и отлично знала, как прикинуться больной и что надо съесть, чтобы поднялась температура. Никого не насторожило и то, что журналистки взяли с собой чем-то набитые сумочки – чтобы не украли. Когда морские пехотинцы прорвались через ад приемного покоя госпиталя, нашли свободное место и врача – журналисток на месте уже не было…