— Пришли почти, — подал голос Тюлька, — вон то дерево я знаю…

Аксён промолчал. Плохо. Болел живот и плечи, легкие лопались, болели даже глаза, ничего, меньше километра осталось, можно дыхание даже задержать…

— Стойте… — прокаркал Чугун. — Стойте, придурки…

Аксён остановился. Пусть так, даже лучше.

— Ну? — Он пытался восстановить дыхание. — Что тебе?

— Там… дома… не болтайте… Тюлька, ты слышишь? Ты бродил по лесу и влетел в капкан. Понял?

Тюлька прохныкал что-то утвердительное. Аксён промолчал.

— Ты что молчишь? — прохрипел Чугун. — Ты меня слышишь?

Аксён сказал, что слышит, после чего рекомендовал Чугуну идти поглубже и делать покруче.

— Хуже будет, Аксён, поверь мне… — мерзким голосом сказал Чугун. — Сам знаешь, со мной чревато…

Аксён повторил, куда и что. И даже полегче чуть стало. И подумал еще: хорошо, что дом на самом краю стоит, все-таки удобно.

Он втащил Тюльку на крыльцо, пинком вышиб дверь, влетел в зал.

Мать разгадывала кроссворд, охнула. Аксён положил Тюльку на диван, сам опустился рядом.

— Этот придурок покалечился, — сообщил появившийся следом Чугун. — Ты смотри, Вер, копыто ему как разворотило.

Чугун засучил Тюльке штанину.

— В больницу надо… — выдохнула мать. — За машиной надо бежать, к Мишке…

— Никуда не надо, — негромко сказал дядя Гиляй.

Он появился из-за спины Чугуна. На лице скука.

— Да… — протянул он. — Красиво разбацано… Не, Верка, не следишь ты за своими пацанами…

— Гангрена может начаться, ты посмотри только…

Глаза у матери блестели пластмассово, говорила одно, а глаза были другие.

— Надо прорезать, — дядя Гиляй зевнул. — Часа через полтора поздно уже будет.

— Одурел совсем, — сказала мать. — Давайте машину…

Но пусто, совсем пусто, сквозь стекло.

— Заткнись лучше, — зевнул Гиляй. — Заткнись. Дура…

— Может, на самом деле лучше в больницу? — предложил Аксён.

— В больницу…

Дядя Гиляй пустился шарить по карманам.

— В больницу, говоришь… В больницу хорошо, правильно… В капкан попал, скажете. А в больнице спросят: где это Славик Аксентьев умудрился по весне влететь в капкан? Где он попал в капкан?!

Гиляй резко выбросил руку, схватил Аксёна за нижнюю губу.

Было больно, Аксён дернулся, но дядя держал хорошо, крепко.

— Где он в капкан попал? — повторил дядя.

— Гиляй, отпусти его, — сказала мать равнодушно.

Гиляй отпустил, Аксён вытерся, на лице остался табачный след от крепких дядиных пальцев.

— Я скажу, где он попал в капкан. — Гиляй закурил. — Они наверняка грабили дачи. А дачник сейчас злой, особенно столичный… Московские дачи чистили?

Аксён промолчал.

— Понятно. Они чистили московские дачи, и Слава попал в капкан. Дурачье. Вот дурачье-то! Надо было попробовать сначала палкой…

— У него кровь там в колено натекает, — перебил Аксён. — И дальше будет натекать…

— Ты что… — дядя хотел выругаться, но замолчал.

Огляделся.

— Где этот болван? Чугун где?!

Показался Чугун.

— Тащи самогон! — рявкнул дядя Гиляй.

Чугун исчез и через минуту явился с бутылкой.

— Для себя берег…

Но дядя уже выхватил посуду, выдрал пробку зубами и приступил к Тюльке.

— Славик! — улыбнулся дядя Гиляй. — Славик, сейчас будет немного больно…

Дядя щедро полил колено Тюльки самогоном. Затем он полил самогоном руки, и ножик, а потом перехватил Тюльку за ногу и воткнул лезвие ниже колена и потянул вверх. Кожа разнеслась, потекло розовое, и колено спало, и Гиляй снова полил из бутылки; Тюлька дергался и скрипел зубами.

Гиляй утек и вернулся с бинтом и шприцами, он вколол пилюльку в Тюлькино бедро, и тот растянулся, зашевелился, зевнул.

Дядя поглядел на Аксёна.

— Все хорошо, — сказал Гиляй. — Все нормально. Полчаса — и баю-бай. Через пару дней запрыгаешь как новенький. Славик, я тебе костыль вырежу, будешь как настоящий пират! Тебе нравятся пираты?

— Нравятся… И саблю еще…

— И саблю, — заверил дядя Гиляй, — какой же пират без сабли?

Тюлька сказал еще что-то, уже неразборчивое. И все, уснул.

— Завтра суп сварю, — сказала мать к чему-то.

Чугун сидел на крыльце. Курил и хлебал прямо из горлышка. Это было даже лучше.

Он не успел обернуться, Аксён ударил его кулаком. В затылок. Сильно и подло, но с Чугуном нельзя было по-другому, по-человечески Чугун не понимал.

Чугун поплыл. От удара, и от самогона, от всего. Он поднялся и, матерясь, двинулся на Аксёна. Тот не стал терять времени. Левой в печень, затем сразу правой в подбородок. Коротко и плотно. Чугун рухнул вперед, лицом на ступеньки. Попробовал подняться, но Аксён добавил еще. Так, чтобы было завтра что вспомнить. Чугун расплылся.

Затем ногой. Аккуратно, в ребра. Чтобы болело долго, а повреждений не случилось. А если бы и случилось — плевать, Аксён добавил еще.

Чугун сел.

— Я тебя прощаю, — сказал он. — Я слишком устал сегодня, не хочу драться…

Чугун дотянулся до самогона.

— Знаешь, брателло Аксель, возле железной дороги что-то происходит… необъяснимое…

На крыльце появился дядя. Отобрал у Чугуна бутылку, отхлебнул.

— Мы тоже всегда дрались, — сказал Гиляй. — С братаном. У него характер был… тоже. Иннокентий очень похож… Знаешь, Иван, с возрастом люди меняются.

Дядя налил самогона в ладонь, протер шею и добавил:

— Но не все.

Тюлька поднялся на следующий день. Дядя Гиляй снял бинт, нога выглядела уродски — синяя, в кровоподтеках. Но по краям раны уже начала нарастать молодая кожа, короста не загнила — Гиляй потыкал пальцем в кость ниже раны, удовлетворенно хмыкнул и сказал, что на Тюльке заживает все, как на жирафе. Мать выглянула из-за плеча дяди и вспомнила, что в два года Тюльке прищемили руку, да так, что слезли все ногти — и ничего, через неделю выросли новые.

Это все от экологии, заметил Чугун, экология у нас хорошая. Дядя Гиляй взглянул на него через щур, и Чугун растворился.

Мать притащила зеленку, дядя Гиляй и на нее посмотрел. Он сказал, что никакой зеленки не надо, мух сейчас нет, пусть так хромает, заживет быстрей, на воздухе-то. И вообще лучше больше ходить, для кровообращения. Тюлька тут же начал ходить, как робот, нога у него не сгибалась, все вместе — несгибающаяся нога, короткое пальто, грязная шея — все производило унылое впечатление. Нога скрипела. Громко скрипела, Аксён понимал, что скрипит совсем не нога, а половицы, но от впечатления отделаться не мог, и жить не хотелось. Туго было жить, через стену, прилагая усилия.

Потом Тюлька устроился на крыльце и разглядывал свою новую ногу с интересом. Аксён сидел рядом, молчал, смотрел в лес и совсем ни о чем не думал. Через полчаса появился Чугун, он притащил Тюльке игрушку. Непонятно откуда, вряд ли он успел бы в город смотаться, раздобыл где-то здесь. Китайские гонки. В смысле, сделанные в Китае. Автодром.