Но в том, что это было именно то, что мне нужно, я не сомневался, так как в оглавлении — сразу после пятидесяти страниц вступления, заполненных самовосхвалениями автора — значился вопрос, как же на самом деле работает дар.

Но и вступление я не поленился просмотреть.

Труд описывал тяжелый быт исследователя, какие несправедливости на него сыпались со всех сторон, и как неблагодарно оказалось научное сообщество, открыто высмеивающее автора данной работы. Мне даже стало его немного жаль — ведь, судя по тому, что окружает меня в этом мире, его работа действительно легла в основу всех технологий, совмещенных с магией. А вот про указанные во вступлении имена я даже не слышал, и понятия не имел, о каком веке шла речь в книге.

Усилив глаза, я пролистывал страницу за страницей, бегло просматривая содержание. Неизвестный испытатель приводил не только свою философию, но и каждый вывод подкреплял примерами.

Среди опрошенных им одаренных хватало покалеченных во время войны. И именно они стали отправной точкой исследования. О каком конфликте шла речь, тоже не было сказано, но это было, по сути, и не так важно. Деревянные ноги и крюки вместо потерянных кистей — все это выглядело примитивно, однако никак не мешало опрошенным магам оставить свои способности при себе.

С маленькой оговоркой — в момент, когда калеки попадали на стол хирурга, их дар был истрачен до дна. Те же, у кого оставался запас сил, неизбежно теряли либо свой максимум, либо полностью способности к дару. Какой отсюда можно сделать вывод?

Система магии каждый раз, когда одаренный обнуляет свою магию, подключает его заново. Звучит странно, но вся здешняя традиция волшебства основывается на не совсем привычных законах.

И еще один крайне важный момент. Сохранение способностей работало с потерянными ногами и руками, но во всей книге ни разу не был упомянут хотя бы стеклянный глаз или еще что-то в этом духе.

Вернув книгу на полку, я взял следующий том. На этот раз это был журнал военного хирурга. Судя по тому, что записывал добрый доктор, речь шла о том же временном периоде. Пролистав записи, я нашел только подтверждение уже прочитанного.

Линза на левом глазу вела запись, «Оракул» обрабатывал текст, создавая для меня цифровую копию. Так что если я сейчас что-то и пропущу, искусственный интеллект все равно все запомнит и обработает.

К наступлению большого перерыва я не прошел даже первую полку. Впрочем, кое-что интересное все же удалось узнать, так что я не считал время потерянным зря.

Покинув библиотеку, я сразу же направился в столовую, в которой традиционно должна была собраться моя группа.

По пути обдумывал прочитанное и не мог не поразиться наплевательскому отношению к этим исследованиям. Впрочем, из ветхих книг и восстановленных документов было ясно, что тогда и сам мир был совсем другим. Ну кто мог всерьез предположить, что человек сможет летать по небу, пока не изобрели первые летательные аппараты? Так и здесь — да, подмечали странности, когда одни остаются одаренными, а другие теряют способности. Но копать вопрос всерьез никто не пытался.

Кроме того, сейчас уже не разберешь, может быть, те, у кого дар после протезирования исчезал, вероятно, просто перегорали. И ампутация тут совершенно ни при чем. Ни датчиков, ни статистики — ничего еще не имелось.

А сегодня практически у каждого рода есть целители, которые либо вырастят новую конечность, либо приживят старую. И сама необходимость в исследованиях отпала за ненадобностью. А учитывая тот факт, что в сознании людей плотно укрепилось мнение, что внедрение любых чужеродных объектов либо снижает дар, либо вовсе его уничтожает, никто и не рассматривает подобные возможности всерьез.

Я прекрасно помню, как надо мной смеялась моя группа, когда я объявил, что создам суперсолдат. Это ведь не оттого, что я замахнулся на невозможное, а оттого, что все на этой Земле уже приучены к соответствующему мнению.

То есть собирать артефакты, технические изделия, работающие на магии, вполне можно и приветствуется всем сообществом, а вот ставить эксперименты на одаренных уже за гранью. Разумеется, есть здесь и тонкий моральный аспект.

Ведь каждый одаренный — это привилегированный член общества. Его нельзя просто взять на улице и подвернуть насильственной ампутации, а после смотреть, как он справляется с протезом. Физически это, разумеется, не так уж сложно, но последствия… Работу, основанную на таких исследованиях, опубликует только самоубийца. Потому что родня испытуемых обязательно захочет поквитаться. А добровольцев пойти на эксперимент, кроме меня, и нет вовсе в природе — по тем же причинам.

Войдя в столовую, я набрал поднос с едой и направился к нашему столу. Пока что мои одногруппники еще не пришли, но с минуты на минуту должны появиться.

Поставив свои тарелки на краю стола, где я обычно сидел, я повторил поход к раздаче и собрал поднос для Виктории.

Но первым в столовую заявился Никита Александрович. Рогожин выглядел довольным жизнью. Заметив меня, он тут же направился к столу.

— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, — улыбнулся он, не спеша занять свое место. — Вижу, вы снова вернулись к нам?

— Добрый день, Никита Александрович, — отозвался я. — Решил не пропускать общую трапезу. Как ваши успехи с учебой?

Одногруппник повел рукой.

— Все прекрасно, княжич! Сдал все работы, так что до нового года можно немного расслабиться.

Я покачал головой, в который раз удивляясь, зачем он вообще поступал в ЦГУ с таким отношением к учебе.

— Искренне рад за вас, — ответил я.

В столовую вошли остальные мои одногруппники, что-то увлеченно обсуждая между собой. Орлов, шагающий впереди других, выглядел сосредоточенным, но, увидев меня, заметно расслабился.

Девушки тоже обратили на меня внимание и расступились, пропуская Морозову вперед.

Сегодня Виктория, казалось, сияет изнутри. Наверное, впервые я такой довольной видел ее на нашем первом свидании, когда мы гуляли по ярмарке и вели себя словно царские люди. Но тогда это было сугубо женское удовольствие, теперь же я видел перед собой не простую девушку, а боярышню, гордо несущую себя по помещению.

— Здравствуйте, Виктория, — заблаговременно поднявшись из-за стола, легким наклоном головы поприветствовал я девушку.

За спиной Морозовой одногруппницы негромко переговаривались, обсуждая нас, но ни я, ни сама Виктория на это внимания не обращали. Девушки умилялись и не произносили ничего дурного.

— Добрый день, Дмитрий Алексеевич, — ответила боярышня, с улыбкой заправляя локон за ухо.

— Прошу вас присоединиться ко мне за трапезой, — предложил я, отодвигая ее стул. — Я выбрал ваши любимые блюда.

— Благодарю, княжич, — ответила Морозова, после чего позволила себя усадить.

Я слышал шепотки со всех сторон. Не только наша группа обсуждала происходящее. Но мне было все равно, что думают другие студентки. Я был младшим княжичем и позволял себе игнорировать общество. А уж став наследником одного из богатейших княжеств, и вовсе не нуждался в одобрении посторонних.