— Думаю, на этот раз я пойду с вами, — заявил Фабель.

22.35. Аймсбюттель, Гамбург

Было уже половина одиннадцатого, когда Фабель, Анна и Хэнк постучали в дверь квартиры Себастьяна Ланга. Ланг жил на втором этаже впечатляющего дома на Оттербекаллее, всего в нескольких минутах ходьбы от квартиры Ганса Йохима Хаузера в Шанценфиртеле. Фабель до этого ни разу не видел Ланга. Высокий мужчина лет тридцати, очень худой, светлокожий, со светло-голубыми глазами, темноволосый. Его внешность вполне подходила под описание мужчины, которого видел Шулер в квартире Хаузера. Лицо Ланга обладало идеальными пропорциями, но это совершенство не придавало ему красоты, а делало женственным. «Красивенький мальчик», как описала его Мария. А еще в лице Ланга поражало полное отсутствие какого-либо выражения. И когда он, вздохнув, отошел в сторону, позволяя полисменам пройти, на маске, заменяющей ему лицо, его раздражение никак не отразилось.

Он провел Фабеля, Анну и Хэнка в гостиную. Квартира, как и ее обитатель, выглядела безукоризненно аккуратной. Складывалось впечатление, что Ланг старался как можно меньше оставлять следов в своей среде обитания. Было совершенно очевидно, что перед приходом Фабеля со товарищи он читал — книжка аккуратно лежала на кофейном столике. Фабель взял ее. История послевоенной Германии, открытая на главе о терроризме в Германии в 1970—1980-х годах.

— Вы студент-историк, герр Ланг? — поинтересовался Фабель.

Ланг забрал книжку из рук Фабеля, закрыл и поставил на пустое место слева от аккуратной книжной полки.

— Уже поздно, герр комиссар, а я не очень люблю, когда мне докучают дома, — сказал Ланг. — Не будете ли любезны сообщить, чем обязан вашему визиту?

— Конечно, герр Ланг. Приношу извинения за столь позднее вторжение, но я подумал, что вы не откажетесь ответить на ряд вопросов, которые могут приблизить нас к пониманию того, что случилось с герром Хаузером.

Ланг вздохнул:

— Вы испытываете мое терпение, герр Фабель. Конечно, я хочу помочь поймать убийцу Ганса Йохима. Но когда толпа полицейских вваливается ко мне после десяти вечера, я смею предполагать, что их визит вызван чем-то большим, нежели желание задать пару вопросов.

— Верно… — кивнул Фабель. — Объявился свидетель. Он видел кого-то в доме герра Хаузера в ту ночь, когда тот был убит. Кого-то, похожего на вас.

— Но это невозможно. — И опять недовольство в тоне Ланга никак не отразилось на его лице. — То есть возможно, что кто-то, похожий на меня, там был. Но только не я.

— Ну, это нам еще предстоит выяснить, — заявила Анна.

— Господи, я же подробно вам рассказал, где был в ту ночь… — Ланг направился к бюро у двери и открыл ящик. Затем повернулся к офицерам, держа что-то в руках. — Вот корешок билета с выставки, где я был. Смотрите, на нем стоит дата. И вот… — Ланг отдал корешок Фабелю. В другой руке оказались ручка и блокнот. — Еще раз имена и телефоны людей, которые могут подтвердить — и подтвердят, — что были со мной в ту ночь.

— Вы пришли домой примерно в час — половине второго ночи, верно? — Фабель передал корешок билета Анне.

— Да. — Ланг с вывозом скрестил руки на груди. — Мы — я имею в виду мои друзья и я — затем пошли поесть. Я уже давал ей, — Ланг кивнул на Анну, — название ресторана и имя обслуживавшего нас официанта. Из ресторана мы ушли примерно без четверти час.

— И вы вернулись домой один?

— Да, один, герр Фабель. Так что на последующее время алиби предоставить не могу.

— Это уже не важно, герр Ланг, — ответил Фабель. — Все указывает на то, что герр Хаузер умер между десятью вечера и полуночью.

Фабелю показалось, что на невозмутимой физиономии Ланга что-то дрогнуло, словно уточнение времени гибели Хаузера делало его смерть более реальной.

— Ваши отношения с герром Хаузером не были моногамными?

— Нет. Во всяком случае, если речь идет о Гансе Йохиме.

— Вы не знаете, с кем еще у него были отношения?

Ланг на мгновение растерялся.

— Что вы имеете в виду? А! Понял… Нет. У Ганса Йохима было множество знакомых, но никого… ну, в общем, я был его единственным компаньоном.

— А о чем вы подумали, когда мы спросили насчет отношений? — поинтересовался Фабель.

— Да ни о чем. Я просто не понял, о чем идет речь: о личных или профессиональных связях. Или, в случае Ганса Йохима, политических. Дело в том, что он очень странно себя вел иногда. Как-то раз он слегка перебрал и долго убеждал меня никогда не связываться с неправильной группой лиц. Говорил о неверном выборе.

Фабель покосился на книжку, которую Ланг поставил на полку.

— А герр Хаузер, случайно, никогда не рассказывал вам о своем прошлом? Я имею в виду о тех временах, когда он был активистом, и все такое?

— Без конца, — устало ответил Ланг. — Постоянно разглагольствовал о том, что его поколение спасло Германию. И что они создали то общество, в котором мы сейчас живем. Похоже, он думал, что мое поколение, как он изволил выражаться, все испоганило.

— А рассказывал он что-либо о своей непосредственной деятельности? Или о своих товарищах?

— Как ни странно, нет. Единственный человек, о котором он упоминал, — Бертольд Мюллер-Фойт. Ну, сенатор от «зеленых». Ганс Йохим ненавидел его всеми фибрами. Он постоянно твердил, что Мюллер-Фойт думает, что однажды станет канцлером и вся возня «леди Макбет» с женой первого мэра Шрайбера связана именно с этим. Ганс Йохим говорил, что Мюллер-Фойт и Ганс Шрайбер слеплены из одного теста. Бессовестные оппортунисты. Он знал обоих еще в университете и презирал с тех времен. Особенно Мюллер-Фойта.

— А говорил он что-нибудь об обвинениях, выдвинутых в прессе против Мюллер-Фойта Ингрид Фишманн? Насчет похищения Видлера?

— Нет. Во всяком случае, мне.

— Герр Хаузер контактировал с Мюллер-Фойтом? Я имею в виду недавно.

Ланг пожал плечами:

— Насколько мне известно, нет. Я бы сказал, что Ганс Йохим всячески старался его избегать.

Фабель кивнул. Некоторое время он переваривал услышанное от Ланга. В общем, ничего нового тот не сказал.

— Вам наверняка известно, что за те же сутки точно таким же способом, что и герр Хаузер, был убит еще один человек. Имя второй жертвы — доктор Гюнтер Грибель. Это имя вам ни о чем не говорит? Герр Хаузер никогда не упоминал некоего доктора Грибеля?

Ланг покачал головой:

— Нет. Не могу сказать, что когда-либо слышал от Ганса Йохима это имя.

— Мы поговорили с персоналом «Пожарного депо», — произнесла Анна. — Нам сказали, что герр Хаузер периодически там выпивал и разговаривал с каким-то пожилым мужчиной, примерно его ровесником. У вас нет никаких соображений, кто это мог быть?

— Извините, нет. Послушайте, я не пытаюсь мешать или затруднять следствие. Просто Ганс Йохим впускал меня в свою жизнь лишь тогда, когда хотел. И что бы вы о нем ни сказали, меня мало что удивит. Он был очень-очень скрытным. Несмотря на все его стремление к публичности. Иногда я думаю, что Ганс Йохим прятался на виду. Скрывал себя истинного, играя роль публичной персоны. Будто имелось что-то тайное, что он прятал от всех.