Говорил он открыто, совершенно не боясь, что перед ним сидит человек, наделенный серьезными полномочиями от короля, который может рассказать о безобразиях, творившихся в Скайдре несколько лет подряд. Понимал ли риск? Или что-то решил для себя, доверившись лорду Торстагу? Ведь Его Величество нередко демонстрировал свое недовольство происходящими эксцессами в Дарсии между аристократическими родами. Но в силу сложившихся условий не мог препятствовать вспыхивающим войнам. И этим пользовались беззастенчиво. Старшие Семьи уходили в небытие, а обескровленные Младшие постепенно наращивали свои мускулы, чтобы в будущем отомстить обидчикам. И так по кругу, из года в год, из столетия в столетие.

Впрочем, никто тайны из происходящего не делал. Кровная месть была краеугольным камнем отношений и жестким противовесом, державшая в узде аристократические семьи от необдуманных поступков. Эпоха межклановых войн закончилась совсем недавно, двести лет назад, но слишком много оставалось противоречий, чтобы полностью затушить тлеющий огонь ненависти. Король всячески старался подчинить себе своенравные кланы восточных и северо-восточных провинций, и если на большей части Дарсии ему удалось это сделать, то в отношении двух крупных городов этих земель — Скайдры и Акаписа — приходилось сдерживаться. Здесь все было очень сложно, и король предпочитал, чтобы кланы и семьи пускали кровь друг другу, лишь бы не додумались создать независимые республики.

Так что Эррандо Толессо ничем не рисковал. Он получил подтверждение, что внучка жива, а значит, в случае королевского суда над ним Тира не потеряет никаких привилегий, и все богатства клана останутся в ее руках.

Но Торстаг ждал иных слов, хотя бы намек на то обстоятельство, кто поведет Тиру к свадебному алтарю. Этим человеком хотел быть он, и никто иной. Имея обширные связи в высшем обществе и поддержку короля советник мог бы обеспечить безбедное существование леди Тиры. Да, клан Толессо перестанет существовать — было бы наивно предполагать, что лорд Торстаг возьмет фамилию молодой жены и перейдет в чужую семью. Родственники не поймут. Зато объединение капиталов двух влиятельных фамилий поможет создать мощную финансовую, торговую и политическую силу. Перспективы были такие, что дух захватывало. Лишь бы наивный паренек со странным именем Игнат сделал все так, как хотел Торстаг.

Осталось только дождаться побега Игната с архипелага вместе с девушкой. В этом огромном мире каждый играет свою партию, и Кендиш Торстаг сыграет ее так, чтобы в выигрыше остаться ему одному.

Примечание:

[1] Слимоун — аналог ананаса, в Дарсии не растет, импортируется с Аксума

Хозяин «Хитрой русалки» выслушав мою просьбу, пояснил, где найти нужного мне человека. Только добавил:

— Вчера он хорошо поддал с ребятами с «Селезня». Набил корешам татуировки, вот и угощали. Так что возьми штоф аксумского, иначе разговаривать не будет.

— Спасибо, Иврин, — я выложил на прилавок пару монет, которые тут же исчезли в результате мгновенного движения рукой моего хорошего знакомого. А взамен получил прямоугольную бутылку из темного стекла. Усмехнулся: — Я не забуду твою щедрость.

Бутылка, которую мне продал Иврин, уже была ранее откупорена, и деревянная пробка, криво торчащая в горлышке, явно не была родной.

— Там не хватает на два глотка, — даже не покраснев, ответил хозяин таверны. — Да ты не переживай, Бриару этого хватит. Ты же не будешь с ним напиваться. Я так понимаю, татуировка понадобилась?

— Подумываю, — не стал вдаваться в подробности.

— Потом покажешь?

— Тебе это так важно? — усмехнулся я, и зацепив бутылку с прилавка, поднялся на второй этаж. Нашел нужную дверь, потянул на себя. Не удивился, что она оказалась не запертой.

Убогая комнатушка, грязная и неухоженная. Узкая кровать, грубо сколоченный стол, перекошенный от старости шкаф для вещей; еще один навесной шкафчик возле двери; тумбочка, на котором стоит кувшин с водой и тазик с грязной мыльной водой — вот и весь интерьер. «Номер» оказался невероятно маленьким. Зато меня привлекли стены, на которых висели разнообразные картины с пейзажами. Стол был завален листами грубой желтоватой бумаги с эскизами татуировок. Художник дурочку не валял, и активно использовал свой талант для зарабатывания денег.

Именно этот человек, дрыхнувший на кровати, мне был нужен. Поморщившись от мощных винных паров, скопившихся в этой клетке, я рывком открыл оконные ставни, и солнечный свет мгновенно залил комнату. Свежий воздух хлынул живительным потоком, сразу стало легче дышать.

Подошел к холстам и внимательно рассмотрел, что на них нарисовано. В основном, Бриар тяготел к маринистике и батальным сценам, но встречались и симпатичные пейзажи с видами на поселения, порты. Даже два портрета каких-то типов в пиратских косынках и с массивными серьгами в ушах.

— Нравится? — хрипло спросили за моей спиной. — Могу нарисовать ваш портрет всего за пару золотых. Принимаю как империалы, так и королевские риалы. Мне без разницы.

— Два золотых — это дорогое удовольствие, — я повернулся и внимательно разглядел художника.

Бриару, судя по его землистому и морщинистому лицу, было далеко за сорок. Худощавый, с длинными волосами, неровно обрезанными на кончиках и неаккуратно падающими на плечи, какими-то безжизненными глазами и тонкими, нервными пальцами, он создавал впечатление человека, давно махнувшего на свою никчемную жизнь.

— Поверьте, приятный незнакомец, я умею рисовать качественные вещи, за которые два золотых — малая плата, — ответил Бриар и прокашлялся. Глаза его вдруг налились теплом. Ну, конечно, увидел бутылку в моих руках. — Вы это мне принесли?

— Сугубо в медицинских целях, — я щелкнул ногтем по стеклу. — К вам есть разговор.

— А я вас знаю! — вскочил на ноги художник. В одних коротких подштанниках и мятой грязной рубашке он и вовсе олицетворял свое полное подчинение жизненным обстоятельствам. — Точно! Вы тот великолепный боец, победивший на ристалище! Где же она?

Он нырнул куда-то за кровать, стал копаться, что-то бормоча про себя. Наконец, выпрямился, держа в руках небольшой холст в деревянной рамке. Прошлепал босыми ногами по полу, и с торжественным видом положил картину на стол. Я хмыкнул. На ней был изображен мой поединок с Муреной. Надо сказать, мастерски изображен, чуть ли не фотографически. Движение рук, изгибы тела, игра света и тени, наши напряженные лица… Казалось, еще чуть-чуть, и мы снова задвигаемся в ритме жестокого боя.

— Я был там, — пояснил Бриар, любуясь не своей картиной, а моей ошеломленной физиономией. — Впечатлился настолько, что сразу, как пришел в свою комнату, закрылся на несколько дней, пока не нарисовал. Память у меня очень, знаете ли, хорошая.

— Да, это великолепная картина, — признался я.

— А кто вы? Обычно мою технику обзывают мазней, кроме татуировок, — хихикнул художник. — Вы же показали себя неплохим ценителем прекрасного. Простолюдину неподвластно понять, в чем ценность написания на холсте картин.