Правда, из создавшейся ситуации был выход – во главе армии должен был встать Митридат. Но царь так и не появился в Европе. Возникает вопрос – а чем же в это время занимался Новый Дионис и освободитель эллинов? Скажем так – не делом. «Сам же он с этого времени, поручив большую часть походов своим военачальникам, занимался набором войск, их вооружением, наслаждался жизнью с женой своей Стратоникой и производил суд над теми, которые, как говорили, покушались на его жизнь или стремились к государственному перевороту или вообще были сторонниками римлян» (Аппиан).

Создаётся такое впечатление, что, освободив от римлян Малую Азию и Грецию, Митридат счёл свою миссию выполненной и стал предаваться радостям жизни, иногда занимаясь административными делами. Для разнообразия совершил провальный поход на Родос. Правда, Аппиан обращает внимание на то, что царь занимался ещё и тем, что собирал и подготавливал новые войска, а затем в качестве подкреплений отправлял в Европу, на помощь действующим армиям. Но дальше этого дело не шло. Евпатор почивал на лаврах, и ему в голову не приходило снова облачиться в доспехи, сесть на коня и повести свои победоносные войска против римских легионов. А зря, Митридат был храбрым человеком, прекрасно владел всеми видами оружия, отлично разбирался в тактике и стратегии, и одно его присутствие в армии могло вдохновить воинов.

Создаётся такое впечатление, что энергичного и целеустремлённого царя Понта посетил призрак его прадеда, Антиоха III Великого, правителя державы Селевкидов. Однажды, в разгар войны с Римом, вместо того, чтобы руководить боевыми операциями в Греции, Антиох затеял свадьбу с молодой девицей. И брачная ночь царя тянулась до тех пор, пока римляне не начали наступление. В итоге для Антиоха всё закончилось полным крахом, и немалую роль в этом сыграло его наплевательское отношение к своим обязанностям главнокомандующего. Таким образом, пример у Митридата перед глазами был, и пример достаточно поучительный.

Но находившийся на вершине успеха царь, очевидно, считал вопрос освобождения Эллады делом решённым. Однако при этом не учел один принципиальный момент – Грецию мало освободить, её надо ещё и удержать. Причем это было гораздо более трудным делом, потому что Рим вцепился в Элладу мёртвой хваткой. Вполне возможно, если бы Новый Дионис появился на Балканах, то и ход войны был другим, поскольку имя Митридата привлекло бы к нему тысячи новых сторонников. Но царь этого не сделал, и сейчас трудно ответить на вопрос, почему так произошло. Это была главная ошибка Евпатора в войне, и расплата наступила быстро.

* * *

Между тем Сулла возобновил атаки на Пирей. Римская насыпь достигла необходимого уровня, и проконсул распорядился двигать к укреплениям стенобитные машины. Но пока легионеры возводили вал, воины гарнизона сделали под него подкоп. Как следствие, насыпь резко просела и приступ сорвался. Вновь легионеры взялись за лопаты и заступы, чтобы исправить нанесённый урон, а также стали вести подкоп под крепостные стены Пирея. Навстречу им повели подземные ходы понтийцы. Под землёй, при тусклом свете чадящих факелов, закипели отчаянные рукопашные схватки между легионерами и пехотинцами Архелая. Противники рубили друг друга мечами, кололи копьями, резали кинжалами, и в итоге римлян вышибли из тоннеля. Однако яростные бои кипели уже не только под землёй, но и на поверхности, где римские тараны крушили укрепления. По приставным лестницам легионеры сплошным потоком лезли на стены, а лучники Суллы подожгли одну из деревянных башен, построенных по приказу Архелая. В другом месте, там, где не удалось своевременно обнаружить римский подкоп, легионеры подпёрли основания стен деревянными балками, заполнили пространство смолой, паклей и серой, а затем подожгли. Когда подпорки прогорели, стена начала рушиться. Поднимая клубы пыли, камни лавиной покатились вниз, увлекая за собой тех понтийцев, которые находились на этом участке стены. Видя, что обозначился первый успех, римский полководец отвёл от стен уставшие войска и ввёл в бой свежие когорты. С боевым кличем лавина легионеров ринулась в атаку и захлестнула стены. То был критический момент сражения, боевой дух воинов Митридата дрогнул, и судьба Пирея повисла на волоске.

Но до победы Сулле было ещё далеко. Прикрывшись большими щитами, шли, выставив копья, в атаку понтийские гоплиты. Азиатские лучники поражали римлян стрелами, и те десятками валились с гребня стены. Метатели дротиков и пращники засыпали врагов градом камней и копий. Архелай лично возглавил наступление, и, ободрённые мужеством своего стратега, воины Митридата яростно навалились на врага. Рубились на стене, в проломах, у ворот, и легионеры не выдержали – сначала по одному, а потом целыми десятками они начали выходить из боя, с трудом отбиваясь от наседавших врагов. Видя, какие большие потери несёт его армия, проконсул понял, что ещё немного, и когорты побегут. Поэтому Сулла велел трубить отход. Закрывшись щитами от стрел, легионеры медленно отступали от стен Пирея, вынося на руках раненых.

Это была крупнейшая неудача Суллы, и обе стороны это прекрасно понимали. И пока римляне зализывали раны, по приказу Архелая началось восстановление разрушенных стен. Но понтийцы не только восстанавливали старые укрепления, внутри главных стен были построены новые, в виде полумесяца, которые позволяли поражать врага метательными снарядами с трёх сторон. И потому, когда легионы Суллы оправились от своей неудачи и проконсул снова послал их в атаку, Архелай просто отвёл своих бойцов на вторую линию обороны, заманив неприятеля в ловушку. Римляне оказались в узком пространстве, где не могли развернуть свои ряды, сгрудились плотной массой, давили друг друга, цепляли щитами и копьями. Встав во весь рост, лучники Архелая выбивали легионеров стрелами, а пращники поражали их камнями и свинцовыми ядрами. Горцы метали в атакующих римлян дротики. Воинов Суллы расстреливали с флангов и фронта, они один за другим падали на землю, убиваемые с трёх сторон, будучи сами не в силах поразить врага. И римский полководец снова не выдержал, желая спасти свои легионы от гибели, он велел отступать из Пирея и возвращаться в лагерь.

Сулла потерпел самое настоящее поражение, и причём поражение довольно серьёзное. После этого проконсул отказался от попыток захватить Пирей штурмом и вообще от активных действий. Он просто перешёл к вялотекущей осаде, объявив, что намерен голодом заставить Архелая сдаться. Ввиду полного господства флота Митридата на море, подобное заявление прозвучало несусветной глупостью, но Суллу это уже не заботило. Надо же было как-то объяснить своим людям бездействие их командующего. Что же касается Архелая, то причин для радости у него тоже было мало. Стратег прекрасно понимал, что Афины по-прежнему являются его слабым местом и помочь им он не в силах. А понтийская армия всё ещё так и не подошла из Македонии.

* * *

Катастрофа разразилась быстро и неожиданно. Как часто бывает, виной всему оказался человеческий фактор. Плутарх в своём сочинении «О болтливости» так описывает случившееся: «Но афинские старики как-то разболтались в цирюльне, что вот, дескать, Гептахалк не охраняется и как бы, мол, с той стороны не захватили город, а лазутчики, услышав это, донесли Сулле». В биографии диктатора Плутарх тоже не проходит мимо этого знаменательного события: «Тогда-то, как передают, и донес кто-то Сулле о подслушанном в Керамике разговоре: старики беседовали между собой и бранили тирана, который не охраняет подступы к стене у Гептахалка, в том единственном месте, где враги могут легко через нее перебраться». Гептахалк – это проход в городской стене Афин, неподалеку от Пирейских ворот, а почему он не охранялся, это уже вопрос к Аристиону. Хотя с другой стороны, философ был сугубо штатским человеком и о военном деле явно имел довольно смутное представление. Скорее всего, в этом просчете были виноваты другие люди, которые непосредственно отвечали за оборону города. Но как бы там не было, а римский командующий решил воспользоваться таким подарком судьбы и, презрев все опасности, лично отправился ночью в разведку. Тщательно изучив место предполагаемой атаки и внимательно осмотрев местность, Сулла решил рискнуть и нанести здесь решительный удар. Понимая, что в случае неудачи последствия как для него лично, да и для всей армии будут катастрофическими.