Луиза выставила подбородок.

— Ты бы так не поступил — оставляя Англию, ты бы навредил своим планам стать премьер-министром.

— Не более чем, имея жену, которая водиться с радикалами. Так что должно быть, Луиза? Настоящий брак, как договорились? Или пирога не достанется никому?

Она, кипя, уставилась на него.

— Иди к чёрту.

Саймон отпрянул, как если бы она дала ему пощёчину. Потом его глаза сузились.

— Только с тобой.

И до того как, Луиза смогла что-то сделать, чтобы предотвратить это, он подтянул её к себе и крепко поцеловал.

Разъярённая до белого каления, она уже подняла руки, чтобы отпихнуть его, когда он отступил, сверля её глазами, словно кусочками льда.

— Я мог бы заставить тебя разделить со мной постель, если б захотел. Это моё право.

— Давай, — возразила она. — Но потом тебе лучше спать с кинжалом под боком, потому как клянусь, что убью тебя за это.

Выкрутившись из его рук, она промчалась мимо него вверх по лестнице. Слава Богу, он не пошёл за ней, так как она отчасти опасалась, что иначе столкнула бы его вниз по лестнице.

Как он посмел ей угрожать! Виновен-то он. Именно он пообещал отцу у неё за спиной, что обуздает её деятельность.

Но ещё сказал, что сдержал бы обещание и позволил бы тебе продолжить с Лондонскими женщинами, пока ты не обзавелась его копией.

О, это был лишь предлог. В итоге, он бы выдумал какую-нибудь другую причину, чтобы ограничить её. Его целям не годилось позволять ей быть частью Лондонских женщин, а Интриган Саймон всегда делал то, что удовлетворяло его целям.

Когда слезы снова защипали ей глаза, Луиза ворвалась в спальню и хлопнула дверью. Она не собиралась растрачивать слёзы на этого негодяя. Ни за что!

Смахнув их, девушка стала расхаживать по полу. На этот раз она бы не позволила ему победить, как обычно. Недаром она провела последние несколько лет, обучая женщин, как обойти своих мужей.

Определять для неё деятельность, вот как? Пирога не достанется никому, да? Ладно, она непременно позаботиться об этом. К тому времени, как она покончит с герцогом Фоксмурским, он будет сожалеть о дне, когда даже помыслил жениться на ней.

Дорогая Шарлотта,

Уверен, Фоксмур не женился бы на ней, не испытывай чего-то более глубокого, только не в ситуации, когда под рукой уйма более подходящих женщин. Кроме того, вы должны признать, что у страсти есть свое место. Возможно, она и не всё возмещает, но очень многое.

Ваш кузен,

Майкл

Спустя два вечера после сорвавшейся брачной ночи, Саймон вошёл в столовую, и изрёк проклятье, увидев пустой стул на другом конце стола. До сих пор дуется, да?

— Где моя жена, — спросил он у лакея.

— Она просила, чтобы поднос принесли в её комнату. Я его уже доставил.

Значит, он даже не мог отобрать поднос, чтобы попытаться её увидеть.

Боже правый, он опять размышлял, как одурманенный болван. Вот до чего довела его собственная жена, чёрт её побери.

И, бы побрал и короля тоже, и всю проклятую семейку. Он, должно быть, выжил из ума, раз снова с ними связался. Луиза была изменчивой, её папаша — идиотом, а братец, в лучшем случае — занудой. Ему следовало умыть руки, учитывая всё это.

Но герцог не мог. Теперь он женат на ней, помоги ему Господи.

Застонав, он сел за стол на свое обычное место. Его последняя стратегия не работала. Поостыв, он подумал, что даст ей время успокоиться, и тогда, может быть, они смогли бы здраво побеседовать.

Чёртова упрямица. В её словаре не было слова «здраво».

Конечно, его ультиматум не помог. Но, будь он проклят, если отменит свой приказ. Луизе не удастся обвести его вокруг пальца. Он был главой этого дома, чёрт подери, и она бы научилась мириться с этим, займи это хоть вечность.

Вздох слетел с его губ. Ну ладно. Как будто он мог выдержать вечность в такой неопределённости. Саймон не мог есть, не мог спать. Днём он почти не обращал внимания на то, о чём говорили в Палате лордов, а ночью, роясь в дедовых письмах, ему приходилось большинство из них прочитывать по два раза.

Однако, что, чёрт возьми, она делала весь день? Она не гуляла — он снарядил лакея сопровождать её, отправься она куда-нибудь. Когда бы он ни был дома, слышал её передвижения по комнате, смежной с его, и находил оставленные за её дверью подносы. Видимо, в столовой она ела, когда он был на заседаниях в парламенте.

Лакей поставил перед ним тарелку чего-то белого, и Саймон напрягся от иного, более осязаемого её присутствия.

— Что это? — рявкнул он.

— Суп из копчёной рыбы, сэр.

С молоком, несомненно. Его тошнило от молочных супов и соусов, всегда так было. Его повар об этом не знал, потому как был нанят, с остальными слугами, после возвращения Саймона. Значит они, видимо, соглашались со всем, что ни заяви Луиза о его вкусах.

И где же, однако, она узнала какие они?

У него появилась весьма неплохая мысль.

— Моя сестра приходила сегодня с визитом, не так ли?

— Да, ваша светлость. Как вы узнали?

— Случайная догадка.

Он сомневался, что Луиза рассказала об их схватке сестре, иначе Дрейкер колотил бы в дверь, чтобы придушить его за нанесенный её чувствам вред. Его женушка-шалунья, бесспорно, под видом желания быть хорошей женой, просила поведать ей о его предпочтениях.

Он мог бы догадаться, на что она способна, когда его бренди начал значительно утрачивать крепость, а огню в его комнате частенько позволяли затухать. Но прошлым вечером, когда слуга рассказал ему, что избавиться от его сигарет, было идеей его жены, так как она могла купить лучшего качества, Саймон, наконец, понял, что происходит.

Луиза применила к нему свою тактику «домашней войны». И она, как ни странно, работала. Он за всю жизнь никогда не чувствовал себя так неуютно в своем собственном доме. Проклятая хитрюга.

«Женщины, как лошади», — раздался голос деда в его голове. — «Дай им волю, и они растопчут тебя. Их надо приучить к узде, если они нужны тебе для настоящей скачки».

— Да, и ты в этом так преуспел, старик, — отрезал Саймон. — Поэтому моя бабка съеживалась всякий раз, когда ты входил в комнату.

— Ваша светлость? — произнёс лакей.

— Э… ничего. Лишь мысли вслух, — боже, теперь он разговаривал сам с собой. Вот что с ним сделала Луиза.

Саймон отпихнул суп в сторону.

— Унесите это, хорошо?

Лакей, без замечания исполнил, но когда он принёс следующее блюдо — кусок говядины испорченный толстым слоем сливочного соуса — у Саймона лопнуло терпение.