еще с первой нашей ночи, Булат Тагиров неизменно доминировал надо мной, но в то же время я в полной мере ощущала его неуемное желание обласкать, понежить и оставить свой след на каждой частичке моего тела и души. Меня всегда подкупало его отношение ко мне, благоговение, с которым он смотрит, словно не может поверить, что я в его руках, словно я какая-то неземная красавица, о которой он не смел и мечтать. Булат эмоционален в сексе, он не скрывает своих чувств и ощущений, звуков удовлетворения, которые вырываются из него при поцелуях и ласках.

Вот и сейчас, мы просто целуемся, а он уже довольно порыкивает в мои губы и держит меня, обхватив обеими ладонями за щеки, умудряясь пальцами поглаживать чувствительное местечко под подбородком и толкаясь бедрами мне навстречу, пока я медленно осознаю, что сама начала это, бесстыдно ерзая на нем в поисках трения.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – требует он, на секунду отпуская мои губы из плена своего ненасытного рта.

Я тяжело дышу, глядя в его горящие глаза и давая себе шанс отступить, но осознаю, что привычный страх исчез. Как и осторожность, которая сдерживала меня, заставляя поступать рационально и «правильно».

– Я хочу откровенности, – выдыхаю ему в губы. – Между мной и тобой. Никаких границ, только голая правда.

– Вита, – стонет он, упираясь своим лбом в мой. – Я весь твой, милая. Я так тебя люблю!

– Тогда поцелуй меня еще, – набрасываюсь на него, атакуя первой.

Я не хочу терять еще больше времени. Раз мы вместе, то без всяких условий. Так, как подсказывают нам наши чувства и желания. Эгоистично, необдуманно, но честно перед самими собой.

Булат стягивает с меня футболку одним движением, оставляя в леггинсах и лифчике, по кромке которого уже путешествуют его губы, лаская и пробуя на вкус чувствительную кожу. Мои руки тоже не лежат без дела, проскальзывая под его футболку и путешествуя по горячей коже, под которой ощущаются каменные мышцы. Я громкими стонами выражаю свой восторг, пока он ласкает мою грудь, с которой сумел стянуть лифчик, и пытаюсь раздеть его тоже, но видимо только мешаю, потому что Булат перехватывает мои руки и заводит их мне за спину.

– Булат, ну пожалуйста! – хнычу от потребности трогать его и он отпускает.

Мы тратим несколько драгоценных секунд, стремительно раздевая друг друга, так что, когда он укладывает меня на ковер, нависая сверху и снова принимаясь целовать мою грудь, я могу в полной мере насладиться ощущением его обнаженной кожи под своими ласкающими ладонями.

Мне кажется, я схожу с ума от любви. Слезы бегут по вискам, стекая на ковер подо мной, пока Булат целует меня снова и снова, от головы буквально до пальцев на ногах, как бы я не умоляла его поспешить, действуя по-своему, пока не пробует на вкус меня всю. Наконец, он позволяет мне притянуть его ближе, в свои гостеприимно распахнутые объятия, ложась между моих бедер и с сексуальным стоном делая тот необходимый толчок, соединяющий нас вместе. Мой рот широко распахивается в попытке сделать вдох, а ногти впиваются в его спину, пока я выгибаюсь, чувствуя наполненность им, по которой так тосковала. Мы снова вместе, снова единое целое, и это ощущение настолько шокирующее, сколь и прекрасное, что из моей груди вырывается тихий всхлип, который я заглушаю, впившись в губы Булата и целуя со всей накопившейся во мне страстью.

– Я люблю тебя… – набатом звучат в ушах отчаянные взаимные признания, сопровождающиеся ослепительным удовольствием, и когда мы оба одновременно теряем себя в освобождении, я могу лишь прижаться к нему как можно сильнее, склеивая наши тела так, чтобы ни одна сила в мире не смогла его от меня оторвать. Никогда больше.

Глава 29

Вита лежит у меня под боком, очерчивая тонкими пальчиками узоры на моем животе и обводя контуры проступающих мышц. Ее красивые глаза сонно полуприкрыты, но она не спит, как и я, хотя уже середина ночи. Если ей не спится от того же моря чувств, плещущихся в груди, что и у меня, то я могу понять. Несмотря на дикую усталость, я не могу заставить себя закрыть веки и провалиться в сон, потому что во сне я не буду осознавать ее присутствие, реальное, рядом с собой.

Мои руки тоже не лежат без дела, потому что я просто не могу не прикасаться к ней снова и снова. К ее шелковистым русым волосам, бархатной коже, нежным припухшим губам. Я все еще до конца не верю, что она моя. Что она со мной. Все еще моя жена, все еще любящая меня. Даже в нашу первую ночь я не испытывал того благоговения, что сейчас, а ведь я именно тогда понял, что она женщина, которую я хочу видеть рядом до конца своей жизни.

– Скоро проснется львенок для ночного кормления, – заговаривает она впервые с того момента, как я принес ее в спальню после дикого секса на ковре, который продолжался не один час, прежде чем мы окончательно выдохлись.

– Спи, если хочешь, Вита. Я покормлю его сам.

– Я не могу спать! – обиженно тянет она, заставляя меня улыбнуться. – Я устала, но заснуть не могу.

– Тогда просто лежи и отдыхай, – глажу ее по хрупкой спине, пересчитывая каждый позвонок.

Она затихает, но, как и сказала, не засыпает, а потом раздается требовательный крик голодного маленького льва и я с неохотой выпускаю ее из рук, чтобы принести его ей, пока сам готовлю смесь.

Вита к моему возвращению с хнычущим малышом, обматывается простыней и с готовностью прижимает его к груди, ласково бормоча что-то, из-за чего Асад затихает, цепляясь пухлой ручонкой за ее распущенные волосы.

– Ну что ты стоишь, иди! – возмущенно шепчет мне Вита, заметив, что я застыл, как истукан, засмотревшись на них.

Я отмираю и быстро готовлю еду для голодного тирана, который с жадностью принимается сосать, удобно устроившись на моей подушке и засыпает, доев больше половины, прямо в процессе.

– Какой же он хорошенький! – вздыхает Вита, убрав бутылочку и с любовью глядя на рыжего пухлячка, который смешно сопит, выпятив губки. – Львеночек мой сладкий!

Она кладет голову на подушку рядом с ним, продолжая с любовью смотреть на него в полумраке, и решив не забирать его так скоро, я забираюсь на кровать позади нее, и обняв за живот, прижимаюсь к ее спине, тоже разглядывая нашего сына. Он действительно удивительно хорошенький, так и хочется затискать.

Мы снова молчим,