Я действительно отправилась в город и поставила джип в том же гараже, в котором Джейк держал свою машину. Я заметила, что «понтиака» не было на месте.

Я располагала большим количеством информации, но у меня не было сил ее систематизировать. Мне было так странно возвращаться в свою квартиру, словно она мне больше не принадлежала. Все воспоминания, которые хранило мое сознание, были как будто из чужой жизни, глупой и легкомысленной. Я даже подумала, что сейчас снова сяду в джип. Уеду куда глаза глядят, лишь бы поскорее убраться отсюда. Но я была слишком утомлена. Было уже начало двенадцатого. Пиццерия закрылась, и улица казалась непривычно тихой. Я потащилась по ступенькам вверх, к своей квартире.

Он был уже там и ожидал меня. Конечно, это был Джейк. В глубине души я знала, что встречу его, возможно, даже буду разочарована, если с ним больше не увижусь. Он включил свет возле дивана и лежал, уставившись в потолок. При моем появлении он встал. На его лице отразилось такое облегчение, что, казалось, еще минута ожидания, и он упал бы без сознания.

— Как ты вошел? — спросила я его.

— Сегодня утром ты забыла у меня свои ключи, — ответил Джейк.

Это было правдой. Когда я утром уходила из своей квартиры, мне пришлось воспользоваться ключами, которые я заставила вернуть Зака, потому что я не смогла найти собственные.

Любая другая при сложившихся обстоятельствах держалась бы от такого типа, как Джейк, на расстоянии и попросила бы его немедленно уйти. Но вы уже имели возможность убедиться, что от меня следует ждать нетипичных поступков. Джейк стремительно подошел ко мне и прижал к себе крепко-крепко. Я обвила его шею руками и не отпускала его. Он был таким сильным, а в его крепких объятиях я почувствовала себя так спокойно, что ощутила усталость с новой силой и едва смогла устоять на ногах. Каждый мускул его тела напрягся. Мое сердце делало двойные обороты. Я не могла надышаться его запахом.

— Бог ты мой, — прошептал Джейк мне на ухо. — Я в жизни своей ни о ком так не волновался, как о тебе сегодня.

Я посмотрела на него. В его глазах я заметила то печальное выражение, которое уже видела раньше. В Джейке ощущалась какая-то странная уязвимость. Он выглядел так, будто не привык давать волю своим чувствам и боялся их. Он погладил меня по щеке. Его прикосновение было нежным и ласковым, хотя я вновь невольно поразилась тому, какими натруженными были его руки.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — сказал Джейк. Второй раз с тех пор как мы с ним познакомились. На этот раз я приготовилась выслушать его до конца.

— Да, — согласилась я. — Давай начнем с твоего имени.

* * *

Такую историю, которую рассказал мне Джейк, можно было слушать только с вниманием, молчаливым вниманием. Мы сидели на диване, и мои ноги лежали у него на коленях. Джейк говорил очень тихо, почти не глядя на меня, лишь изредка бросая в мою сторону застенчивые мимолетные взгляды. Он то и дело прерывал свой рассказ, словно ему не часто приходилось говорить об этом. Когда Джейк закончил, у меня было такое ощущение, будто он доверил мне нечто сокровенное и я обязана была сохранить все это в памяти и впредь быть готовой защищать его от нападок внешнего мира. Теперь нас связывала его история.

— Самое странное, что я помню ее. Я помню свою маму. Может, я увидел ее во сне и запомнил. Но я точно знаю, что меня любили. Я помню ощущение покоя и защищенности. Я помню, что по ночам она вставала и поправляла одеяло, чтобы я не замерз. Может, эти воспоминания помогли мне выстоять.

Харли Якобсен начал называть себя Джейком после того, как его определили в первую приемную семью. Харли был малышом, который писался по ночам и повсюду таскал с собой потертого Винни-Пуха, реликвию своих младенческих лет. Харли не умел защитить себя от двух сводных братьев, которые были больше, чем он, и по злобности могли соперничать с дикими животными. Джейк давал отпор там, где Харли бы только расплакался и спрятался от опасности. Джейк никого не боялся. Он был злой и сильный. Он боролся за свою жизнь, как лев. Он обладал железной силой воли. Ему ничего не оставалось делать, как учиться защищать себя, потому что так сложно противостоять людям, которые больше тебя. И вот однажды, после нескольких месяцев побоев и оскорблений, которые подстерегали его на заднем дворике, Харли исчез, а вместо него появился Джейк с большой острой палкой. Когда старший из его сводных братьев попытался продолжить свои издевательства, Джейк взял палку и направил ее прямо ему в глаз.

— Я до сих пор помню его крик, — сказал Джейк. — Сейчас это воспоминание вызывает у меня угрызения совести. Но тогда его крик прозвучал для меня как волшебная музыка. Я понял, что больше никогда не стану ничьей жертвой.

Конечно, Джейка забрали из той приемной семьи, и на его личном деле была поставлена отметка «проблемный ребенок». Один психотерапевт записал, что он констатирует раздвоение личности на основании того, что мальчик начал называть себя другим именем.

— Но это неправда. Я не страдал раздвоением личности. Я был реалистом и понимал, что мне надо стать очень сильным, очень ловким и очень стойким, если я хочу выжить. Имя Харли ассоциировалось у меня с малышом. Джейк в моем семилетием сознании был воплощением мужественности. Я знал, что именно это мне и потребуется в жизни.

Все последующие годы были сотканы из проблем и несчастий. В одном доме приемные родители Джейка заставляли его спать в спальном мешке под кроватью их родного ребенка. В этой же семье в течение трех месяцев его кормили только бутербродами с сыром.

— Но я могу сказать, что это еще не самое плохое, чего можно было ожидать. Никто меня больше не доставал.

Эта семья тоже вернула Джейка, потому что он страдал энурезом и часто болел. Те издевательства, которые ему пришлось выдержать в других семьях, варьировались от оскорблений до нанесения телесных повреждений. Джейк рассказал мне историю каждого шрама на его теле. Однажды приемная мать заставила его стоять на битом стекле, — Джейк разбил окно, когда играл в футбол, и она выбрала «соответствующее» наказание. Один мужчина прислонял к его телу горящий окурок от сигареты из-за того, что Джейк выпил все молоко. В школе мальчик почти каждую неделю участвовал в потасовках и поножовщине.

— Мое «турне» по приемным семьям завершилось, когда мне исполнилось четырнадцать, — сказал Джейк, взглянув на меня.

Я смотрела на него, не отрывая глаз и пытаясь понять, что он хочет от меня услышать. Мне хотелось прижать его к себе, утешить каждую клеточку его тела, стереть воспоминания о годах страданий. Но, конечно, это невозможно. Более того, самой большой ошибкой было бы считать, что это необходимо другому человеку. Джейк казался мне крепким и закаленным. Мужчина, который прошел такую жестокую школу жизни, исцелил себя сам. Он стал сильным.

— Мой приемный отец, мужчина по имени Бен Райт, едва не застрелил меня. Сначала все было отлично. Я хочу сказать, что я впервые встретил нормального человека. Время от времени Бен брал меня на бейсбольные матчи. Его жена Джанет была очень симпатичной и обаятельной женщиной. Я был их единственным приемным ребенком. Вначале все шло великолепно. К тому времени я уже вырос. Я каждый день тренировался и таким образом убивал сразу двух зайцев, сам того не сознавая. Во-первых, я давал выход своему гневу. Во-вторых, я выглядел весьма внушительно. Окружающие держались от меня на почтительном расстоянии. Я выглядел на шестнадцать, а то и на семнадцать лет. Я сделал себе пару татуировок и не скрывал шрамы, оставшиеся у меня на теле. Все уже давно поняли, что со мной опасно связываться. Все во мне словно говорило: «Держитесь от меня подальше». Но, к сожалению, обратной стороной медали было то, что я не так-то легко заводил друзей.