Шрифт:
Интервал:
Закладка:
генеральному консулу Хакимову 80 тысяч долларов для организации арабских выступлений в Заиорданье и в Палестине.
Работа Коминтерна в Палестине идет также через Каир и Александрию, куда доставляются деньги, литература через судовые секретные комячейки на советских пароходах дальнего плавания Совторгфлота. Их маршрут: Москва – Одесса – Константинополь – Каир – Александрия. Во всех этих связях есть уполномоченные ГПУ и Коминтерна.
В. Бурцев
Информацией о происходящих на Среднем и Ближнем Востоке событиях и процессах, инспирированных Кремлем, Бурцева обеспечивали его «агенты» и «тайные советники» – бежавшие на Запад бывшие советские разведчики, «невозвращенцы», или, как еще их называли, представители «третьей эмиграции». Сообщаемые ими Бурцеву секретные сведения, как правило, не расходились с тем, что они рассказывали затем на страницах своих сенсационных книг. Речь прежде всего идет о появившемся в 1928 г. в Париже Евгении Васильевиче Думбадзе (1899-?), в прошлом работнике ЧК (псевд. Рокуа) и коминтерновском агенте, который, будучи в 1928 г. направлен для работы в советском торгпредстве в Стамбуле, бежал на Запад и стал невозвращенцем. В 1930 г. он издал книгу «На службе Чека и Коминтерна», в предисловии к которой (другое предисловие написал Г.А. Соломон) Бурцев свидетельствовал:
С Е.В. Думбадзе я встретился впервые в конце 1928 г. в Париже.
Я беседовал с ним как старый убежденный враг большевизма. Он сразу мне стал говорить о большевиках как их враг. Мне не пришлось его ни в чем убеждать. То, что я говорил ему о большевиках, было только комментариями к тому, что о них говорил он сам (Бурцев 1930:11-2)11.
Другой источник информации – бывший советский чекист Георгий Сергеевич Агабеков (1895–1937), занимавший крупную должность в центральном аппарате ОГПУ – начальника сектора по Среднему и Ближнему Востоку ИНО. Командированный в октябре 1929 г. в качестве резидента советской разведки в Турции, он стал перебежчиком (впоследствии ликвидирован во Франции руками своих бывших хозяев). Бурцев также завел с ним личное знакомство, см., например, три письма Агабекова к нему, опубликованные Д. Зубаревым (Агабеков 1996: 364-66).
Современник, давая Агабекову крайне нелестную характеристику, отводил Бурцеву роль его разоблачителя:
Долгое время Бурцев занимался и делом беглого чекиста Агабекова. Этого человека встречал я несколько раз в редакции «Последних новостей», где он пытался войти в доверие к П.Н. Милюкову. По виду это был «восточный человек», лицо было изъедено крупной оспой, и при разговоре он постоянно отводил от собеседника глаза, смотрел в сторону. Однажды, когда он очень подробно, для придания себе весу, объяснял, какое ответственное положение занимал в ГПУ, я не выдержал и грубо спросил:
– Ну, а своими руками убивать вам приходилось?
Агабеков помолчал и, нисколько не смущаясь, ответил:
– Это черная работа… Но если нужно убить, и это не противоречит вашим убеждениям, почему не убить?
Вскоре Бурцев через своих агентов установил, что Агабеков успел уже «устроиться по специальности», и, в частности, осведомляет Сигуранцу12 – и уже не только о работе Коминтерна и ГПУ за границей, но и об эмигрантских делах. Бурцев разоблачил Агабекова. Если не ошибаюсь, он впоследствии был завлечен в ловушку своими бывшими хозяевами и убит. Страшный это был человек и кончил, можно сказать, единственной для него смертью (Седых 1979: 98).
Своими обширными сведениями о советской разведывательной машине Агабеков поделился в двух книгах, написанных еще «по ту сторону» и изданных после бегства на Запад, в Берлине: «Записки чекиста» (1930) и «ЧК за работой» (1931). Рассказывая среди прочего о том интересе, который проявляла ИНО ОГПУ к Палестине, и о постановке там агентурной работы, он, в частности, писал:
Иностранный отдел ОГПУ давно интересовался Палестиной. Эта страна представлялась нам пунктом, откуда можно вести разведывательную и революционную работу во всех арабских странах, для чего, по всем данным, можно было с успехом использовать еврейскую коммунистическую партию. Однако поступившие в распоряжение ОГПУ документы свидетельствовали, что англичане чрезвычайно осторожно относятся к палестинским гражданам. Почти с каждой почтой в Москву приходили копии циркуляров английского паспортного бюро, рассылаемых консульским представителям за границей со списками палестинских граждан, которые хотя и имеют английские паспорта, но не могут быть допущены на территорию английских доминионов. По отношению некоторых лиц прямо требовалось, в случае их появления в английских консульствах, отбирать у них паспорта и сообщать в паспортное бюро.
Эти сведения заставили ОГПУ воздержаться от широкого использования палестинских коммунистов (Агабеков 1996: 323-24).
В то же время, как отмечает Агабеков, агенты, непосредственно проводившие оперативную работу на местах, «действовали с большой смелостью». В качестве примера бывший руководитель советской агентурной сети на Ближнем Востоке называет имя разведчика Эфраима Соломоновича Гольденштейна (1882–1938), врача-гинеколога по профессии (учился в Берлинском и Венском университетах). В первой половине 20-х гг. Гольденштейн был главным резидентом ИНО ОГПУ в Австрии и на Балканах, в 1925–1926 гг. – резидент в Турции, а с начала 1927 г. – в Берлине, где занимал официальный пост второго секретаря советского полпредства в Германии.
Будучи резидентом в Константинополе, – пишет о нем Агабеков, – он укрепил связь с Палестиной и продолжал затем поддерживать ее из Берлина (там же: 324)13.
Касаясь августовско-сентябрьских событий в Палестине, Агабеков рассказывал:
Вспыхнувшее в 1929 году кровавое столкновение между евреями и арабами застигло врасплох советское правительство. Коминтерн немедленно занялся обсуждением событий. Непосредственно вслед за тем Политбюро вынесло решение ни в коем случае не поддерживать борющиеся стороны и, пользуясь их столкновением, попытаться объединить арабскую и еврейскую коммунистические партии в Палестине, до того времени существовавшие отдельно. Объединенные партии должны были национальную проблему заменить классовой и совместно объявить войну еврейской и арабской буржуазии, главным же образом английскому империализму (там же: 326).
Правда, встреча Бурцева с Агабековым, который оказался в Париже 27 июня 1930 г., выходит за хронологические рамки публикуемых ниже его писем Рутенбергу, но сама по себе она заключала важный импульс для его антибольшевистских мероприятий. Впрочем, не нужно было обладать секретными сведениями или проницательностью Бурцева, чтобы убедиться в том, что Советский Союз в 20-30-е гг. подводил под палестинский конфликт марксистскую методологическую базу и интерпретировал арабо-еврейские столкновения как проявление борьбы «арабского национально-революционного движения» с «еврейской буржуазией». Эта позиция имела вполне официальный статус. Так, например, в корреспонденции журнала «Прожектор» об открытии Еврейского университета в Иерусалиме (состоявшемся 1 апреля 1925 г.) говорилось о том, что «английская военщина» «охотно использует рост еврейской буржуазии в Палестине для борьбы против растущего национально-революционного движения среди арабов».
