Кое-как очухавшийся Шнырь в упор уставился на мужчину и многозначительно произнес:

– Ку-ку.

Решив, что терпение у мистера Тэтчерда небесконечное и пора спасать чертяку, я попыталась быстро спуститься с дерева. Однако сухая ветка под моей ногой обломилась, и я плашмя полетела вниз вслед за своим фамильяром. Рэд развернулся на шум и пристально посмотрел на то место, куда приземлилась я. Не придумав ничего лучшего, я повторила сакраментальное:

– Ку-ку.

Сначала глаза мужчины расширились, потом послышался глубокий вдох, и в конце концов он смиренно произнес:

– Хочу ли я знать, что здесь происходит?

Я встала, отряхнулась и предложила:

– Пока ты раздумываешь над этим вопросом, можешь нам помочь.

Тэтчерд не успел ничего ответить, а Шнырь бегом взлетел обратно на сосну, громко повторяя:

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку!

Я схватила мужчину за грудки и прошипела в ухо:

– Нет времени объяснять, нам нужно срочно залезть наверх, – и развернулась к дереву с намерением лезть на ветку, с которой только что свалилась.

Рэд взглянул сначала на меня, потом на дорожку, на которой слышался звук приближающихся шагов, снова глубоко вздохнул и, крепко прижав меня к себе, взмахнул другой рукой. В следующее мгновение мы легко оторвались от земли на несколько метров и «приземлились» прямехонько на огромную сосновую лапу. Только успели с горем пополам разместиться, как на поляну вышел Мика.

Кристаллы, спрятанные в траве, засветились, требуя завершения ритуала. Я размахнулась и кинула сеть так, чтобы она, раскрывшись в полете, охватила всю поляну, накрыв при этом Мику с ног до головы. К моему ужасу, через секунду стало понятно, что мне не хватило силы раскинуть ее так, как было задумано.

Увидев мой полный отчаяния взгляд, Рэд снова взмахнул рукой, и неизвестно откуда взявшийся порыв ветра расправил сеть, после чего она невесомо опустилась точнехонько на голову ничего не подозревающего конюха. Кристаллы вспыхнули и погасли, ритуал был завершен. Мика, покинувший поляну защищенным и не подозревающим о произошедшем, направился в деревню, а мы с Рэдом так и сидели на ветке, пристально глядя друг другу в глаза, слово виделись впервые.

Через пару минут снизу послышалось недовольное ворчание чертяки:

– Вы там гнездо вьете, что ли? Спускайтесь уже!

Пришлось прервать молчаливую игру в гляделки и послушаться Шныря. Первым спустился Рэд. Встав точно под веткой, он протянул руки вверх и скомандовал:

– Прыгай!

Я, не дав себе времени засомневаться и раздумать, зажмурилась и сиганула вниз. Прямо следователю в руки. Крепко прижав меня к себе, он тихо выдохнул мне на ухо:

– Поймал…

Я хотела было что-то ответить, но в этот момент снова вмешался ворчливый фамильяр:

– Хватит миловаться, домой пора! Я есть хочу!

Пришлось отлепиться от Тэтчерда и ковылять вслед за чертякой к поместью. Рэд молча пошел следом.

– Что ты делаешь в лесу? – решила спросить я.

– В Кроунхолл шел, печать тебе отдать, – ответил тот и, достав из кармана сверток, протянул его мне. – Только с возвратом.

– Конечно, – кивнула я.

– А вы что делали в лесу? – в свою очередь спросил мужчина.

– Мы спасали одного хорошего человека, – пояснила я.

– Ему грозит смерть? – удивился Рэд. – Такую мощную защитную сеть не часто встретишь.

– Хуже! Ему грозит Кирино приворотное зелье, – весело отрапортовал Шнырь. Вот уж кого в разведку брать нельзя, сдаст с потрохами тут же.

Тэтчерд встал как вкопанный и, прищурившись, процедил:

– Ты хочешь кого-то приворожить?

Я вздохнула и попыталась пояснить:

– Нет, я никого не хочу привораживать. Просто стараюсь не дать сделать это другому человеку.

– А выкинуть зелье нельзя? – спросил Рэд уже более спокойно.

– Нельзя, это спугнет виновного, – отрицательно покачала головой. – Тем более что я обещала его отдать.

– Как у тебя все интересно, – вздохнул мужчина. – Сама себе создаешь препятствия и потом их преодолеваешь… А в расследовании есть сдвиги?

– Думаю, да, – задумчиво проговорила я. – Но мне нужно время, чтобы все проверить.

Мужчина лишь кивнул в ответ, соглашаясь и не настаивая на подробностях.

– Кстати, ты сам ничего не должен объяснить? – вкрадчиво осведомилась я.

Тэтчерд снова остановился и, пристально посмотрев мне в глаза, произнес, чеканя каждое слово:

– Возможно, я мог бы, но уж точно НЕ ДОЛЖЕН.

Остаток пути мы проделали в гробовом молчании. Даже Шнырь, уловив общее изменение настроения, помалкивал. На границе поместья Рэд вдруг остановился и произнес:

– Я поселился в «Жареном петухе», пробуду здесь несколько дней. Закончишь с печатью, принесешь.

Проигнорировав приказной тон полицейского, я лишь молча кивнула.

– Тогда и поговорим, – бросил напоследок он и, развернувшись, скрылся в темноте.

Я застыла, вглядываясь в то место, где только что стоял Рэд.

– И угораздило же тебя… – многозначительно протянул чертяка, ковыряя носком ботинка землю.

– Что? – встрепенулась я, вырываясь из оцепенения.

– Выбрать такого, – пояснил чертяка и махнул лапкой в сторону ушедшего Тэтчерда. – Он же только крикнет «але», и мы уже тут, как дрессированные мартышки, с тумбы на тумбу скачем…

Я невольно улыбнулась смешному сравнению, но потом посмотрела на Шныря и строго произнесла:

– Крису ни слова.

– Само собой, – согласно кивнул фамильяр.

Возвращаясь в покои, где нас дожидался друг, я пришла к выводу, что все складывается не так уж и плохо. Мика теперь защищен не хуже самого короля. Под покровом зачарованных сетей ему даже апокалипсис не страшен. Кроме того, сейчас он уже наверняка у Мэри, а значит, половина его защитной сети передастся ей и Пэту. За них теперь можно не переживать, они в безопасности. Что бы Лара ни предприняла, у нее ничего не выйдет. Теперь самое время заняться другими проблемами.

Эту ночь Крис провел у себя, хоть я и уговаривала его остаться, и утром снова выглядел плохо, что было вполне ожидаемо. После завтрака я отправилась в конюшню в надежде поговорить с Гаспаром с глазу на глаз. В открытой двери мелькнула мужская фигура и скрылась в одном из стойл. Войдя внутрь, я увидела герцога, возившегося с Кайсаром. Он стоял спиной ко входу в расстегнутой рубахе, с растрепанными волосами.

– Гаспар, я хотела… – Но мужчина обернулся, и оказалось, что это не младший Кроун, а Уильям Холд. Он удивленно взглянул на меня: