Во всяком позиционном сражении есть своя «избушка лесника». Для сражающихся за Поныри таковой стала станционная водокачка. Этот ориентир отметил острым писательским взглядом К. Симонов: «Хорошо зрительно помню тогдашний вид Понырей, за которые шел бой: разбитые станционные здания, торчавшую, как палец, уцелевшую водокачку». В результате контрнаступления утром 8 июля советские стрелковые и танковые части вернули себе контроль над Понырями и вышли на рубеж водокачки. Во второй половине дня немцы вновь заняли станцию, а вечером удачной контратакой 307-я стрелковая дивизия вернула утраченные позиции.

На следующий день бои за Поныри продолжились с прежней ожесточенностью. На этот раз немцы сменили тактику и взяли станцию «в клещи» ударом по обе стороны от железной дороги. Ударной силой новой немецкой атаки стала так называемая «группа Каль». В нее были сведены 654-й батальон «Фердинандов» и 216-й батальон «Брумбаров». Майор Бруно Каль был командиром последнего. В советских источниках в состав «группы Каль» включают 505-й батальон «Тигров», но, по немецким данным, он действовал на ольховатском направлении.

Внезапным сосредоточенным ударом крупных сил тяжелой бронетехники немцам удалось прорваться в район поселка Горелое, глубоко в тыл оборонявшим Поныри советским частям. Однако здесь они попали в «огневой мешок» нескольких истребительно-противотанковых артполков. Маневр немецких тяжелых танков сдерживался минным полем с многочисленными фугасами из авиабомб и тяжелых снарядов. Прорваться в глубину советской обороны на плечах группы Каль у немцев не получилось, но оборонявший Поныри полк 307-й стрелковой дивизии попал в окружение. Вечером 9 июля защитники станции были деблокированы ударом 4-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

Утром 10 июля произошла смена состава участников сражения за Поныри с немецкой стороны. 292-я пехотная дивизия была отведена назад, вместо нее в бой за многострадальную станцию вступила свежая 10-я танкогренадерская дивизия генерал-лейтенанта Шмидта. Вновь был нанесен удар в обход станции с востока, позиции ее защитников были глубоко охвачены с фланга. Однако благодаря вступившим в бой десантникам ситуация оставалась под контролем. Вечером 10 июля Н.П. Пухов отдал приказ на отвод 307-й дивизии во вторую линию. Ее позиции заняли части 3-й и 4-й гвардейских воздушно-десантных дивизий.

Ольховатка. В то время как корпус Гарпе вел тяжелые бои за Поныри, корпус Лемельзена пытался прорваться на юг на ольховатском направлении. Определенная свобода действий немецких командующих корпусами часто позволяла оперативно реагировать на возникающие кризисы, но история дает нам немало примеров решений, идущих вразрез с интересами армии в целом. Так, в бою 8 июля Лемельзен решил использовать части переданной ему 4-й танковой дивизии по своему собственному, особому плану. Командир XXXXVII танкового корпуса изъял из прибывшей дивизии ее танковый полк, чтобы свести все имеющиеся танки во 2-й танковой дивизии. Также дивизия Люббе усиливалась 505-м батальоном «Тигров». Все эти танковые силы были объединены в бригаду «Бурмейстер» под командованием генерал-майора Арнольда Бурмейстера из 2-й танковой дивизии. Причем она была подчинена непосредственно штабу корпуса, не подчиняясь ни одному из командиров танковых дивизий, из техники которых ее составили. После полудня фактически командовал бригадой командир 2-й танковой дивизии Люббе. Вместо изъятого полка 4-я танковая дивизия получила 904-й батальон штурмовых орудий. Если называть вещи своими именами, Лемельзен превратил переданную ему 4-ю танковую дивизию в слабую пехотную 4-батальонного состава, поддержанную только «Штугами». Направление главного удара естественным образом смещалось в полосу 2-й танковой дивизии.

Задачей «бригады Бурмейстера» (по оценке Люббе, в нее входили до 180 танков) был прорыв с линии Самодуровка – Кашара на юг, в направлении высоты 274 (4,5 км юго-западнее Ольховатки). Таким образом, Лемельзен стремился пробиться в южном направлении, прогрызть советскую оборону, надеясь на тактическое мастерство своих войск. Почти 200 танков также вселяли надежду на взлом советской обороны на узком фронте.

Надежды Лемельзена на сокрушительный удар большого количества танков не оправдались. На пути XXXXVII танкового корпуса занимали оборону три дивизии 17-го гв. стрелкового корпуса, усиленные танками двух корпусов 2-й танковой армии. Они оборонялись в полосе, несколько большей той, что занимала в начале битвы злосчастная 15-я стрелковая дивизия. Жестокие бои развернулись 7 июля за высоту 257,0, прозванную немцами «танковой высотой». Взять ее наступающим не удалось. Немцам удалось лишь несколько потеснить на юг части 6-й гв. стрелковой дивизии. Дальнейшее продвижение было остановлено огнем с места танков 109-й танковой бригады, 48-го и 58-го танковых полков, а также огнем 614-го истребительно-противотанкового полка. Офицер I батальона 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии описывал ситуацию в своем рапорте после боя:

«Русские подготовили оборонительные позиции на всех господствующих и тактически важных участках местности, куда можно было загнать танки и использовать как бронированные пушечные и пулеметные гнезда. Уничтожить вкопанные танки было очень трудно, потому что они были хорошо замаскированы, а их орудия располагались над самой землей. Большая ширина позиций не позволяла обойти их и нанести удар с тыла. Русские танки, особенно Т-34, КВ-1 и КВ-2, очень хорошо подходили для такого использования благодаря своей толстой броне и хорошему вооружению. Если их нельзя было атаковать с тыла, то уничтожить такие танки можно было лишь совместными действиями тяжелой артиллерии и пикировщиков»[62].

Однако эта неудача не остановила немцев. Используя продвижение в полосе 6-й гв. стрелковой дивизии, они перегруппировали в лес западнее Березового Лога танки и пехоту. Уже в 19.30 последовала атака в направлении 2-е Поныри, высота 257,0 во фланг и тыл 75-й гвардейской стрелковой дивизии, оборонявшейся на «танковой высоте». Однако и эта атака успеха не имела. Стыки дивизий были заранее сильно укреплены и обеспечивались огнем. Кроме того, 75-я дивизия, быстро перегруппировав свои силы, организованным огнем встретила атаку противника и отразила ее. С наступлением темноты бои на всем фронте корпуса прекратились.

Бои 7 июля стоили 9-й армии еще 2861 человека. Потери 2-й танковой армии (которой на тот момент подчинялись 16-й и 19-й танковые корпуса) за 7 июля составили 52 Т-34, 17 Т-70, 8 Т-60 и 7 MKII/MKIII.

Третий день сражения занимает особое положение в хронологии воздушной войны над северным фасом Курской дуги. В своих мемуарах командующий 16-й воздушной армией С.И. Руденко писал: «Начиная с 7 июля в воздухе над Центральным фронтом господствовала наша авиация». Это высказывание можно оценить как не соответствующее действительности. Количество вылетов, выполненных 6-м воздушным флотом, 7 июля даже возросло в сравнении с предыдущим днем, составив солидную цифру 1687. Из этого числа 1159 самолето-вылетов совершили пикировщики, двухмоторные бомбардировщики и тяжелые истребители. Более того, даже немецкие истребители выполнили часть вылетов с бомбами. Соответственно советская сторона ответила на это 1185 вылетами днем, 212 – ночью и 210 вылетами дальнебомбардировочной авиации. «Переломным» 7 июля стало в расчете на потери 16-й воздушной армии. За день армия Руденко потеряла всего 37 самолетов, что было значительно меньше, чем в первые два дня битвы. Потери немецких ВВС на северном фасе Курской дуги 7 июля составили 13 машин, в том числе 8 самолетов были потеряны безвозвратно.