Однажды мы лежали в кровати после одного из этих спокойных любовных актов, во время которых он нагонял на меня скуку своей предупредительностью. Я никогда не была так несексуальна, как с этим соблазнителем. Повернулась к нему. Я смотрела на его профиль со слегка покатым подбородком.

– Ты страдаешь психозом. Тебе требуется все время самоутверждаться. Ты заключил пари, что остановишь первую встречную девицу.

Он оживился.

– Психоз? Я тебя слушаю.

Я приподнялась. Он посмотрел на меня с нежностью. Кто расплачивался головой в этом деле?

Я поцеловала его. Его умеренная страсть меня дезориентировала. Пусть бы провел рукой по моим волосам. Пусть бы сказал мне что-нибудь приятное. Любую банальность на французский манер, машинально и с чувством. Что-то ласковое, что говорят жене, любовнице, кошке, собаке. Кому угодно… Но говорят.

– Я тебе все объясню, – сказал он с раздражением – Потерпи. Я сделал все, чтобы ты была довольна.

– Но я не платное приключение, Грегори.

– Ты не так поняла. Какое значение имеют эти небольшие подарки. Эти знаки внимания так естественны. Ты мне принесла столько…

– Чего?

– Столько…

Он колебался. Я теряла терпение.

– Столько чего?

– Столько свежести…

Столько свежести. Это слово можно было понять уничижительно. Почему не столько нежности… Слова свежесть и нежность были немного избитыми, легко заменить одно другим.

– В моей жизни, – продолжал он, – ты – событие. Ты несешь в себе богатый мир. Которым ты делишься со мной…

Я попыталась пошутить.

– Мне еще не приходилось спать с кроссвордом. Ты для меня загадка. Главное, чтобы ты не оказался убийцей. Психозы излечимы. Должно быть, в детстве тебе доставалось, жестокая нянька оставляла тебя одного в темной комнате. Чтобы проучить. Твои сверхзанятые родители, твоя мать, очевидно легкомысленная, вспомнила о твоем существовании, когда тебя похитили. Скажем, это произошло в восьмилетнем возрасте. С тех пор ты травмирован. Ты спасаешься бегством. Ты боишься всего. Ты ждешь решения от женщины, которая была бы не похожа на твою мать. Женщина из другого мира… Следовало бы ей опустить тебя на реальную землю. Только бы она была здоровой, грубой и терпеливой.

– Ты говоришь о моих родителях? – спросил он заинтересованно. – Какими ты их представляешь, моих родителей?

– Нормальными. Совсем. Богатые и нетерпеливые. Властная мать. Я предпочитаю женщин умных, независимых. Кто-то из них, наверно отец, страдает сердечным заболеванием. Тебе следует его щадить. Симулирует болезнь сердца. Вы из Техаса, денежные мешки. Твоя мать очень манерная. У твоего отца приятная внешность и любовница лет на тридцать моложе его. Это тебе подходит? Мне хотелось бы с ними познакомиться. Похоже на клан Даллас, но попроще. Семья не такая большая.

Он присвистнул.

– Тебе хотелось бы с ними познакомиться?

– Они такие, как я их представляю?

– Посмотрим вместе, если тебе этого хочется.

– Тебя никогда не похищали? Когда ты был ребенком… Не мог ли ты сам играть в похищение во время твоих психозов? Тебе кажется, что тебя преследуют, и ты гонишься, чтобы успокоиться. И они это знают. Затем они устраивают похищение.

– Я должен позвонить, – сказал он.

Он направился в гостиную, до меня долетали потоки неясных слов. Это продолжалось довольно долго. Он вернулся веселым.

– Если хочешь, поедем в Санто-Доминго, где у моих родителей поместье.

– В Санто-Доминго? Возле Гаити?

Мир перевернулся вокруг меня. Теплое море…

– Санто-Доминго, – сказал он, – это – земной рай. У моих родителей там прекрасный дом. Тебя приглашают от всего сердца на купальный сезон. Ты можешь там пробыть столько времени, сколько захочешь.

Я смотрела на него с восторгом.

– Зачем меня приглашать?

– Ты начинаешь играть в моей жизни большую роль. Я им это сказал.

Я его слушала. Мне хотелось удостовериться.

– Сколько тебе лет, Грегори?

– Тридцать шесть, – сказал он.

– И ты никогда не был женат?

– Знаешь, моя личная жизнь…

– Если тебе хочется меня представить твоим родителям, это значит…

– Нет, – воскликнул он. – Я ничего не хочу в этом роде. Лишь продолжить еще немного наше знакомство. Поместье великолепно. Прямые рейсы связывают Санто-Доминго с Мадридом и Парижем. Или же я тебя подброшу реактивным самолетом на Майами, и ты вернешься оттуда в Париж.

– Каким реактивным самолетом?

– Мои родители предоставляют в мое распоряжение реактивный самолет. Небольшой реактивный самолет.

Я смотрела на него. Я не могла больше говорить. У них был самолет. Он нервничал.

– В Америке это не то, что в Европе. Здесь огромные расстояния. Проще передвигаться на самолете. Хотя бы на маленьком.

Я повторила:

– У них есть самолет!

– Увы…

– Скажи, Грегори, там красивое море?

– Бесподобное. Точнее, одно из самых красивых.

– Что ты сказал родителям?

– Они не задают слишком много вопросов. Они привыкли к неожиданностям со мной. Итак, мы едем?

Мне по-прежнему было непонятно. Я смотрела на свое тело, хорошо сложенное, свои маленькие груди, свои длинные ноги. У меня была нежная кожа и хорошо организованная душа. Острый ум. Но что бы то ни было, я не была неотразимой красавицей. Совсем. Что привязывало Грегори ко мне? Возможно, я узнаю об этом в Санто-Доминго. И внезапно своим вопросом я вмешалась в чужую частную жизнь.

– Чем ты занимаешься, Грегори?

– Предпринимательством, – сказал он. – Предпринимательством…

Если бы я могла дозвониться до мамы… Но я бы снова ей лгала. Я бы ничего не сказала о своих опасениях, а только о своих успехах. Я рассказала бы ей о встрече с богатым человеком. Это было ее мечтой. Мне хотелось бы знать, где находилась мама. Стоило лишь удалиться от нее, как я ощущала, что люблю ее всем своим сердцем.

НА СЛЕДУЮЩИЙ день ужин с доктором Жаком Вернером обещал быть определенно более приятным, чем предыдущий. Иоланда ожидала его в холле, спокойная, более уверенная в себе. Он вошел стремительно, улыбаясь.

– Вы сияете.

– Мне полезен воздух Берна, – сказала она.

На улице он остановился, чтобы получше ее рассмотреть.

– Воздух Берна? Поздравляю.