class="p1">Ветви инородцев и тех, чье происхождение в ходе моего исследования не установлено, добавили к совместной команде верхнеленских Черепановых на начало 1920-х годов еще более шестидесяти носителей такой фамилии.

Я предпринял попытку пойти дальше и установить индивидуальные и обобщенные данные о Черепановых на период до начала Великой Отечественной войны и опубликовать родословные таблицы с учетом таких данных. Достижение этой цели, не нарушая семидесятипятилетний режим защиты конфиденциальности персональных данных, позволило бы охватить сведения за период длиною ровно в два с половиной столетия с рождения Ивана Федоровича Черепанова. Однако, к сожалению, на мой запрос в Качугский районный отдел ЗАГСа об ознакомлении с составленными до 1941 года записями актов гражданского состояния по проживавшим в Качугском районе семействам Черепановых я получил отказ. И любезную просьбу «сообщить информацию в отношении запрашиваемых: фамилия, имя, отчество, дата, место рождения и смерти», то есть как раз ровно то, что я и хотел по архивам ЗАГСа узнать.

Поэтому мне пришлось довольствоваться обнаруженными похозяйственными книгами Верхоленска и ближайших к нему поселений за 1938–1942 годы177, архивами качугской судоверфи и «Лензолотофлота», материалами об участниках Великой Отечественной войны и незаконно репрессированных гражданах, разрозненными интернет-источниками информации о верхнеленских Черепановых, теми данными, что размещены на портале новосибирского «Древа Жизни» и предоставлены моими родственниками. Все это позволило дополнить фамильные линии сведениями за период после начала 1920-х годов. Но такая информация имеет довольно эпизодический характер и делать на ее основе обобщающие выводы о составе верхнеленских семейств Черепановых на более «свежий», чем начало 1920-х годов, отрезок времени категорически противопоказано.

Что же до хотя бы примерной оценки числа потомков Ивана Федоровича Черепанова на сегодняшний день, я за нее даже не берусь, и вряд ли можно такое число более-менее точно рассчитать, ведь не известно, как сложились судьбы тех, кто оказались разбросанными по всей стране. А в самих верховьях Лены Черепановых осталось совсем немного. Почему так произошло, во многом объясняет следующая глава.

Глава 7

Из истории Верхнеленья в советский период и после

Понятно, что, как и прежде, политические события в Верхоленске диктовались в 1917 году и далее происходящим в губернской столице Иркутске. А в марте того года, по распоряжению законного органа власти – Исполнительного комитета общественных организаций, был отстранен от должности последний иркутский губернатор Александр Югон, арестованы военный генерал-губернатор Александр Пильц[309] и высшие чины полиции, выпущены политические заключенные.

После октябрьского переворота, устроенного в Петрограде большевиками, повсеместно в России прошли выборы Учредительного собрания, и на них в Сибири большевиков поддержала лишь десятая часть избирателей. Тогда они пошли на захват власти силой. Сформированный ими Объединенный комитет рабочего и солдатского советов объявил 30 ноября 1917 года о создании временного Военно-революционного комитета (ВРК), Красной гвардии и обыскной комиссии для изъятия продовольствия с предприятий и частных квартир. Состоявшееся через три дня заседание Советов под председательством большевика Якова Янсона[310] постановило впредь до организации советской власти подчинить себе все силы Иркутского гарнизона и органы управления ВРК. Это, конечно, не устроило широко поддерживаемую населением Партию социалистов-революционеров[311], и ее сторонники отказались следовать тому постановлению. И тогда большевики устроили ожесточенные бои с защищавшими иркутский Белый дом юнкерами, в которых погибло свыше трехсот человек, около семисот было ранено. Те декабрьские бои 1917 года стали крупнейшими по количеству жертв после аналогичных событий в Москве, и именно они послужили прологом братоубийственной гражданской войны в Восточной Сибири.

Подписанный 29 декабря 1917 года договор о перемирии оказался нарушенным уже на следующий день, и в Иркутской губернии при поддержке красногвардейцев из Красноярской губернии установилась власть Советов. Но пока еще ненадолго: в ночь на 11 июля 1918 года большевики покинули Иркутск, в город вошли части Чехословацкого корпуса и Временного Сибирского правительства. Тогда гражданская власть временно перешла к Городской думе. Однако после ареста в январе 1920 года Александра Колчака, его расстрела и возвращения в Иркутск в марте того же года Красной Армии советская власть была восстановлена. Что она принесла Верхоленску и ближайшим к нему поселениям?

Да простят меня читатели, но вынужденно приведу здесь цифры сухой статистики и расчетов. Они важны для обоснования последующих выводов. Начну со сведений со стародавних времен по поселениям, ранее числящихся под единым «брендом» Верхоленского острога. В разделе «Купцы из ревизских сказок» главы 3 уже сказано о том, что в конце 1763 года число ревизуемых жителей острога и ближайших к нему деревень вместе с членами семей составляло 1285 человек. Конечно же, все они были прихожанами Верхоленской Воскресенской церкви. Из приложенного к настоящей книге «Списка сохранившихся исповедных росписей» явствует, что через семьдесят девять с небольшим лет, в середине 1843 года, православных прихожан той же церкви стало уже 3216 – их число увеличилось в 2,5 раза[312], что, по формуле сложного процента[313], соответствует росту 1,1–1,2 процента за год. За следующие двадцать девять лет, к середине 1872 года, число православных, проживавших в тех же поселениях (напомню, часть прежнего прихода перешла к Белоусовской Иннокентиевской церкви), достигло 4346, то есть стала в 1,35 раза больше, а это 1,0–1,1 процента роста в год. А еще через сорок четыре года, к середине 1916 года, та часть прихода, что относилась к Верхоленскому Воскресенскому собору (белоусовские исповедные росписи после 1872 года обнаружить не удалось), увеличилась в 1,73 раза – с 2696 до 4673 православных (из них 1383 жили в самом городе Верхоленске), и ежегодный рост составил тогда 1,2–1,3 процента.

Из приведенных в том же «Списке» сведений о численном составе прихожан Качугской Вознесенской церкви следует, что таковых в 1872 году стало в 1,48 раза больше, чем в 1843-м, а в 1915 году – в 1,53 раза больше, чем в 1872-м, и их ежегодный рост составлял соответственно 1,3–1,4 и 1 процент. Совместно же приходы двух, а с середины 1861 года трех церквей – белоусовской, верхоленской и качугской – показали на удивление стабильный результат – ровно по 1,15 процента в среднем в год за каждый из вышеуказанных периодов[314]. Легко подсчитать, что при сохранении достигнутых к 1915–1916 годам по сравнению с 1872 годом темпов прироста населения тех территорий, на них через сотню лет, в середине 2010-х годов, жило бы свыше 47 тысяч человек (замечу: эта величина без учета неправославных жителей, а с ними было бы существенно больше).

Еще более высокие темпы увеличения населения в XIX веке наблюдались в приходах ангинской, бирюльской и манзурской