– Клянусь богами, – пробормотал он. – Вителлий! Ублюдок!

– А кто это? – спросил Фусций.

Катон бросил на Макрона предупреждающий взгляд, прежде чем тот успел ответить.

– Несколько лет назад он был старшим трибуном во Втором легионе.

Фусций криво улыбнулся:

– Судя по тону, ты не слишком его любишь.

– Из-за него мы раз чуть не погибли, – ровным тоном сообщил Катон, сообразив, что такой ответ ничем им не грозит. Он злился на себя, да и на Макрона тоже, за эту реакцию на появление Вителлия. Бывший трибун был в числе заговорщиков, намеревавшихся убить императора, пока тот был в Британии. И хотя Катону с Макроном удалось предотвратить это покушение, Вителлий каким-то образом ухитрился словчить и оправдаться. – Вителлий из тех людишек, что в первую голову заботятся о самих себе, невзирая на обстоятельства. Маленький совет, Фусций. Никогда не перебегай ему дорогу. Он тебя раздавит, как раздавил бы обычного муравья.

– Понятно. – Фусций минуту смотрел вслед громко переговаривающейся группе аристократов. – И тем не менее, кажется, он пользуется большой популярностью.

– У него есть шарм, – признал Катон, с неприятным чувством припоминая, как этот трибун соблазнил его первую любовь, а потом убил её, когда возникла опасность, что она может раскрыть его заговор против императора. – Ублюдок, – повторил он.

– Надеюсь, он нас не увидел, – сказал Макрон. – Мы расстались с ним не в самых лучших отношениях. Вот так, Фусций.

Катон наблюдал, как Вителлий снова отвернулся, занятый беседой.

– Ничего, всё будет в порядке. В этом облачении он нас не узнает.

Тут раздался громкий медный звон, возвещающий приближение императора. Преторианцы быстро встали по стойке «смирно», подняв щиты и поставив пилумы перпендикулярно земле. Публика замолчала и поднялась на ноги. Императорские носилки проделали короткий путь от шатров, после чего сидевшие в них немного подождали, пока германцы-телохранители занимают свои места по всему пространству поднятой над землёй платформы. Потом император и его ближайшие советники выбрались наружу и, прошествовав между выстроившихся двумя шеренгами преторианцев, поднялись на сцену. Боковым зрением Катон увидел, что Клавдий прилагает все усилия, чтобы скрыть свою хромоту и тик, чтобы достойно выглядеть перед гостями. Он прошёл к возвышению и уселся на позолоченный трон. Возникла некоторая пауза, пока он с высокомерным видом обозревал аудиторию, потом махнул рукой остальным, разрешая сесть. Нарцисс и Паллас стояли сразу позади возвышения, как и полагалось при их высоком положении при дворе. Хотя они обладали гораздо более значительной властью, чем любой сенатор, консул или проконсул, с чисто технической точки зрения, они как вольноотпущенники, бывшие рабы, стояли на социальной лестнице ниже, чем самые бедные, но свободнорожденные граждане Рима, что нынче подыхали от голода в самых нищих и грязных районах столицы.

– Помни, господин, говори коротко и чётко, – услышал Катон голос Нарцисса.

– Я з-з-знаю, – кисло промямлил в ответ Клавдий, едва разжимая губы. – Я ж не дурак, не так ли?

Он прочистил горло, издав довольно неприятный утробный звук, и набрал полную грудь воздуха.

– Друзья! В последнее время Риму пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Наш л-л-любимый город переживает период серьёзных социальных волнений. Нарушение поставок хлеба очень беспокоит наших граждан. Я сделал всё, что в моей власти, чтобы п-п-прошерстить всю Италию, но обеспечить столицу продовольствием. И п-п-полагаю, что мы близки к тому, чтобы покончить с п-п-проблемой недостатка х-х-хлеба.

Катон насторожился, почувствовав, как рядом зашевелился Макрон. Найти надёжный источник снабжения продовольствием – это был ключ к решению проблемы бунтов и недовольства. Как только он будет найден, народ тут же преисполнится благодарности к своему императору, а его враги уже не смогут использовать возникшее недовольство. Неплохо бы Клавдию и впрямь уладить эту проблему, думал Катон. Но если он всего лишь пробудит надежды, а потом они не осуществятся, тогда мятежи возобновятся снова.

Император уже намеревался продолжить свою речь, но тут Нарцисс наклонился вперёд и тихо напомнил ему:

– Помни о паузах, государь, это даёт немалый эффект.

Клавдий кивнул, после чего достаточно долго смотрел на аудиторию молча. Среди слушателей даже раздалось неуверенное покашливание. После чего Клавдий заговорил снова, вернулся к своей приготовленной заранее речи.

– И пока нам не удастся снова насытить людей, будет только п-п-правильно, если император предложит народу Рима новые р-р-развлечения, дабы помочь ему п-п-преодолеть этот кризис. Если желудки п-п-пусты, пусть радуются хотя бы их сердца! – И он вознёс руки вверх в шикарном драматическом жесте.

– Сделай паузу, пусть поаплодируют, – влез со своей подсказкой Нарцисс. И император немного помолчал, пока те в публике, кто понял намёк, не начали хлопать в ладоши. Аплодисменты быстро охватили всю аудиторию, и Нарцисс цинично улыбнулся. А его хозяин пока что буквально купался в этом льстивом низкопоклонстве присутствующих. Нарцисс дал публике возможность некоторое время поусердствовать с выражением своей любви и преданности, потом резко взмахнул рукой. Аплодисменты смолкли – видимо, несколько рановато на вкус императора, так что он немного нахмурил брови, но затем продолжил, махнув рукой в сторону новых каналов и дамб, построенных, чтобы соединить озеро с притоком Тибра.

– К концу с-с-следующего месяца мои инженеры завершат свои работы, и как только озеро будет осушено, площадь обрабатываемых земель вблизи Рима ещё до конца этого года увеличится на несколько тысяч югеров[13]. Больше земель, значит, больше х-х-хлеба. И Рим никогда больше не будет г-г-голодать!

На сей раз Нарциссу не пришлось давать сигнал к аплодисментам. Ими немедленно разразились все, кто почувствовал немалое облегчение, увидев светлую перспективу успокоить толпы недовольных.

– А п-п-пока озеро ещё не осушено, – продолжал император, – я намерен использовать эту естественную арену – водную поверхность Альбанского озера – для устройства самых грандиозных гладиаторских боёв в истории!

Волна возбуждения, восторга и радостных восклицаний прошла по толпе, и прошло некоторое время, прежде чем крики стихли и Клавдий смог продолжить свою речь:

– На озере будут биться друг против друга два флота с десятью тысячами гладиаторов на борту кораблей! И наслаждаться этим зрелищем будет всё население Рима! И б-б-будущие поколения долго будут с восторгом вспоминать время правления К-к-клавдия. И не только из-за голодных бунтов, но в связи с великолепным морским боем, который нам здесь п-п-представят наши славные гладиаторы. И наши потомки будут завидовать нам! Зап-п-помните это и п-п-передайте мои слова всем жителям Рима!

Клавдий протянул руки к толпе, словно желая всех обнять, все тысячи присутствующих, что встали, чтобы его приветствовать. Катон заметил выражение самодовольства и удовлетворения на лице Нарцисса, когда тот обернулся к Палласу. Последний же, наоборот, был явно разъярён, но секунду спустя заставил себя присоединиться к шквалу аплодисментов, вяло похлопав.