Нащупала пояс на джинсах Яматова и его дёргаю, а он, собака такая, не подаётся и расстёгиваться не собирается.

— Что за садист придумал эту застёжку?! — возмутилась я, подалась назад от Дмитрия и трясущимися руками пытаюсь разобраться в хитроумном механизме ремня.

Руки Яматова соскользнули с моей попы и тоже устремились к ширинке. Отлично, он-то точно знает, как расстегнуть этот чёртов ремень.

— Что ты делаешь? — у меня чуть глаза на лоб не полезли, когда Дима вместо того, чтобы помочь справиться с застёжкой, просунул обратно кончик ремня в шлёвку на джинсах.

— Не даю нам и так непростую ситуацию, в которой мы варимся, довести до тупиковой, — делая паузы, чтобы восстановить дыхание, ответил мужчина.

Замерла, пытаясь осознать услышанное. Затуманенный мозг плохо соображал, но когда смысл фразы наконец до меня дошёл, я испытала практически шок.

— Ты чего несёшь? — прорычала я, но потом сообразила. Если планирую наш поцелуй всё-таки переместить в горизонтальную плоскость, а я не просто планирую, мне сейчас это жизненно необходимо, то ругаться с Яматовым — худший из вариантов. — Иди ко мне, — вновь прильнула к мужчине и целую его.

— Нет, Маша, нет, — мало того, что Дима отвернул голову, так он ещё и аккуратно меня от себя отодвинул.

— Дмитрий Тагирович, ты что, переохладился? — чуть ли не взвыла я от разочарования.

Никогда в жизни я никого так не желала, как сейчас Яматова, а он из себя рыцаря строит.

— Маша, нам пока не стоит далеко заходить — это неправильно. После мы пожалеем.

Закрыла глаза и медленно вдыхаю и выдыхаю. От возмущения внутри всё раздирает, но молчу, а то наговорю Яматову лишнего.

— Дим, практически с первой нашей встречи ты бегал вокруг меня, как с кипятком в штанах, а теперь, когда я тоже тебя хочу, даешь от ворот поворот.

— Позже поймёшь, что я прав, — мягко, с извинительными нотками начал объяснять мужчина. — Сама посуди, мы сейчас… — Яматов заменил фразу «займёмся любовью» многозначительной паузой, — а потом, когда придёт время костра, я буду паршиво себя чувствовать, потому что, несмотря на отношения с тобой, веду тебя к нему, а ты будешь чувствовать себя обманутой, что после всего я так и не передумал.

Такое ощущение, что я навязываюсь, а бедный мужик всеми правдами и неправдами от меня отлынивает.

— Можно подумать, ты о костре только сегодня узнал. Раньше, когда меня в каждом углу зажимал, тебя не смущал тот факт, что возможно именно твоя рука оборвёт мою жизнь. А сейчас, значит, совесть взыграла. Что изменилось-то? — прошипела я, но желания продолжать плотские утехи теперь нет никакого. Оттолкнулась от спинки дивана и слезла с коленей Яматова, да так неосторожно, что уронила тазик с водой, в котором Дима парил ноги.

— Да, не смущал. Но как ты верно подметила, это было раньше. Сейчас всё изменилось, — подтирая растёкшуюся воду полотенцем, парировал Дмитрий Тагирович, придавая голосу лёгкость, но чувствовалось, что она искусственная.

— Ну, теперь, конечно, мне всё понятно и последним дерьмом я себя совсем не чувствую, — спрыгивая с дивана, съязвила я.

Убегу подальше от этого позора, забьюсь в тёмный угол, и если Яматов попытается меня из него вытащить, узнает всё, что я о нём думаю.

— Стой, — поймал меня за руку Дима и потянул на себя. — Машка, не дуйся, — усадив обратно на колени, сказал мужчина и ткнул пальцем мне в кончик носа. — Я надеюсь, у нас вся жизнь впереди. Немного потерпим, да?

— У тебя, может, и впереди, а вот у меня — сомнительно. А что, если ты меня последнего шанса лишил заняться… ну… тем самым, — пробурчала я.

— Вот для того, чтобы ты не сгорела, и важно проводить сеансы каждый день без перерывов, а ты мне палки в колёса вставляешь.

Яматову всё-таки удалось меня успокоить, и после того, как он поправил испорченную водой из тазика пентаграмму, я послушно легла в её центр. Дима, как обычно, присел возле моего изголовья и начал шептать непонятные слова и массировать мне голову.

Спустя несколько минут, поняла, что в этот раз сеанс значительно отличается от предыдущих. Мне гораздо жарче, а ощущения куда ярче. А потом сознание не унеслось в какое-нибудь прекрасное место, а осталось здесь, в комнате.

Давно бы спросила у Димы, что происходит и почему в этот раз всё идёт не по накатанной, а со странностями, но боюсь испортить сеанс. Тогда его придётся начать заново, а у Яматова и так почти сил не осталось.

Никогда во время подготовки мне не было больно, а сейчас я стиснула губы и терплю, чтобы не заорать. Такое ощущение, что из рук мужчины через кожу головы проникает огненная жидкая лава и растекается по венам, доставляя нестерпимую муку. Может, зря я молчу? Вполне возможно, Дима не знает о необычности сеанса, и ему надо об этом сказать.

— А-а-а-а! — взвыла я, когда через меня прошло что-то похожее на электрический ток, даже палёным запахло.

Яматов, кроме того, что прекратил мне массировать голову, никак не отреагировал на вопль, и я выгнулась, чтобы на него посмотреть.

— Боже мой! — бросилась я к распластанному на полу мужчине. — Дима, Димочка, что с тобой?! — тормошила я его, но он не подавал признаков жизни. Кроме того, у Яматова изо рта потекла белая пена.

Подскочила на ноги и порываюсь бежать то в одну, то в другую сторону, а по сути, топчусь на месте. Из-за паники не сразу сообразила, что вижу комнату размытой, потому что навзрыд плачу. Смахнула накатившиеся слёзы и помчалась на кухню. Лишь когда сбегала, налила стакан воды и поднесла его к губам Дмитрия, поняла, что обычной водой тут не поможешь.

Отбросив стакан в сторону, наклонилась к Яматову и прислонилась ухом к груди. Слава всему, сердце, хоть и редко, но билось.

— Дима, слышишь, не смей умирать. Ты обещал, что у тебя хватит сил мне помочь, а ещё говорил, что у нас вся жизнь впереди, — с надрывом стенала я над Яматовым.

Что делать — понятия не имею. Мы где-то в лесу, на улице темно, хоть глаз выкалывай, погода такая, что даже плохой хозяин собаку из дома не выгонит, машина Яматова вся в снегу, да и в каком направлении ехать я не знаю. Вывод неутешительный — Дима в критическом состоянии, а я с ним на руках нахожусь в глуши без средств связи и без возможности, по крайней мере, пока не рассветёт, выбраться. Помощи жать неоткуда, для полноты картины только волчьего воя за окном не хватает.

Погоревав над бесчувственным телом Яматова, взяла себя в руки. Слёзы никогда и никого ещё не выручали из сложной ситуации. Умыла лицо и принесла на первый этаж постельное бельё. Ругая собственную физическую подготовку и миниатюрную комплекцию, кое-как перенесла Диму с пола на диван. На этом, собственно, идеи как помочь мужчине закончились. Мне ничего не оставалось другого, как просто сидеть с ним рядом, гладить по волосам и шептать, что всё будет хорошо.