Убей его! Убить узурпатора!

Грохот оглушительный. Толпа давит ближе.

— Убить его!.. Убить его!.. Убить его! — вопят они. Это песнь смерти.

Артур опускает голову и крепче сжимает меч.

И в этот миг хор разрозненных голосов покрывает один могучий голос. Короли замолкают. Многие таращатся вверх, не глас ли с неба они слышат, не рушится ли им на головы крыша собора?

Нет, это Мудрый Эмрис встал рядом с Артуром. Ошеломление прошло, и вот уже они снова вопят об обмане, колдовстве и требуют доказательств, словно им недостаточно меча в руках Артура. Толкаясь, толпа вываливается из храма во двор, где лежит в снегу замковый камень. Пламя факелов мечется. Меча в камне нет!

Погруженный в странные видения, Джеймс наклоняется к камню и, словно Фома Неверующий, вкладывает пальцы в каменную щель, и только в этот момент принимает то, что предстало перед его внутренним взором. Да, это правда, так оно все и было.

— Ты посоветовал мне подыскать на твое место кого-нибудь другого, — горько произнес Эмрис. — Нет другого, Джеймс. Тогда не было, и сейчас нет. Ты единственный.

— Вот почему ты привел меня сюда. Ты знал, что я вспомню.

— Надеялся, что ты вспомнишь. Тебе уже приходилось сталкиваться с подобным. Тогда ты нашел в себе силы принять бремя. Может быть, найдешь и теперь…

Джеймс смотрел на замковый камень и пытался представить бездну времени между тем зимним днем и этим. Помнить-то он помнил, а вот сделать рывок и перейти от того его состояния к сегодняшнему никак не получалось. Стоило представить сборище разъяренной знати современной Британии, требующее его крови, как по спине прокатывалась волна озноба. Но ведь однажды он уже победил. Победит и теперь.

Медленно поднявшись, Джеймс повернулся к своему верному советнику. В тот роковой день рядом с ним стоял Мирддин Эмрис, он и сейчас стоит рядом с ним. И будет стоять рядом, как бы не бесновалось сборище разъяренных грандов.

— Убедил, — мягко сказал ему Джеймс. — Я готов.

Эмрис улыбнулся.

— Ну что же, тогда начнем. Нам еще многое нужно успеть до твоего заявления. — Он собрался повернуться к выходу, но Джеймс удержал его.

— Погоди. Если нам предстоит битва, я хочу драться на своей территории — в Блэр Морвен. Там мы и сделаем заявление.

Глава 21

В это же время Стражи Колдстрима выносили гроб с телом короля Эдуарда из Картинной галереи и устанавливали на заднее сиденье катафалка. [Стражи Колдстрима — старейший полк в британской армии, сформированный в 1650 г. в Колдстриме, в Шотландии. В 1660 году полк принял участие в восстановлении монархии. Тогда же командир полка полковник Джордж Монк получил орден Подвязки, а его полку было поручено поддерживать порядок в Лондоне. После I Мировой войны полк получил звание гвардейского.] Одновременно молодой человек в темно-зеленом блейзере, черных брюках, белой рубашке прибыл в Уайтхолл, в офис председателя Специального комитета по передаче королевских полномочий. При нем был черный кожаный портфель и визитная карточка.

Войдя в вестибюль, он прошел через металлоискатель, предъявил вооруженному охраннику содержимое портфеля. Посетителя зарегистрировали и провели по коридору к красной двери, за которой располагался кабинет, обставленный очень современной и очень дорогой итальянской мебелью из титана и кожи. Стены покрывали шведские обои ручной работы и французские абстрактные картины. Администратор приняла посетителя, мельком глянула на визитную карточку и показала на одно из низких кожаных сидений, предлагая подождать.

Молодой человек еще устраивался, а администратор уже переговорила по телефону и сообщила, что председатель комитета готов принять посетителя. Она указала на дверь с именем Д. Тоули и сказала: «Входите. Вас ждут».

Молодой человек поблагодарил женщину, но сообщил, что подождет до назначенного времени. Женщина взглянула на часы и недоуменно заметила, что уже без четверти двенадцать.

— Вы очень любезны, — вежливо ответил молодой человек. — Но у меня инструкции. Я бы предпочел подождать.

Подобная же сцена с некоторыми вариациями происходила в офисах крупных газет, радио и телевизионных студий в Лондоне, а также в столичных районах Уэльса и Шотландии. 277 курьеров — молодых мужчин и женщин, одетых в одинаковые темно-зеленые блейзеры, с одинаковыми черными портфелями, — посетили разные приемные.

Каждый неизменно настаивал на точно указанном времени встречи — в полдень и ни минутой раньше. Все терпеливо ждали с портфелями на коленях. Некоторые из них вместе с сотрудниками офисов смогли посмотреть телевизионный репортаж о похоронах короля Эдуарда.

На экранах небольшая колонна черных машин — катафалк и три лимузина — медленно двигалась по пустынным улицам серым дождливым ноябрьским утром. Никаких конных гвардейцев или экипажей с королевской символикой, никаких цветов и венков, никаких скорбных месс для заплаканных прихожан. На улицах малолюдно, большинство горожан предпочли наблюдать за траурной церемонией по телевизору, уж больно погода не располагала торчать на улице. Немногочисленные пешеходы если и скорбели, то лишь из-за того, что полиция перекрыла улицы. Они терпеливо ждали, пока проедет кортеж и уберут заграждения.

Катафалк прибыл в Вестминстерское аббатство, гроб внесли и установили на низкую подставку. Обширный неф ярко освещали лампы телевизионщиков. Немногочисленные друзья и родственники покойного, разбавленные правительственными и бывшими королевскими чиновниками, заняли несколько сидячих мест. В целом контингент скорбящих выглядел мрачновато и довольно презентабельно. Премьер-министр Уоринг, его заместитель, министр внутренних дел и канцлер казначейства, а также супруги и прочие члены семейств занимали первые места; депутаты от оппозиционной партии во главе с Хью Гриффитом расположились позади них.

Диктор сказал несколько слов о древней часовне, после чего началась церемония прощания. Настоятель аббатства зажег единственную большую свечу в изголовье задрапированного черной тканью гроба и сделал знак органисту. Звуки гимна заполнили неф. Букмекеры получили несколько телефонных звонков от людей, готовых поставить деньги на то, не был ли этот последний для Тедди гимн также и первым, который ему довелось услышать. Пари не приняли, и вовсе не потому, что условия показались агентам маловероятными, а потому, что в связи со смертью короля некому было подтвердить или опровергнуть результат.

После гимна настоятель прочитал фрагмент из Псалтири и предложил собранию помолиться, взывая к милосердию Господа Всемогущего. О том, что усопший был непростым человеком, в молитве не говорилось ни слова. После молитвы певица-сопрано из Английской национальной оперы спела болеро Равеля, — многие ошибочно считали эту музыку любимой мелодией короля Эдуарда при жизни.

Затем последовала длинная проповедь каноника собора