Олбани пройдет через несколько недель для тех женщин, которые недавно присоединились к DOS, во время ежегодного летнего саммита коучей. Будучи рабом линии Лорен, я должна была там появиться. Она уже нашла себе шестого раба и собиралась стать великим магистром. Я не могла позволить этому произойти, но меня уже тошнило от волнения. Какими будут последствия? Они опубликуют мои гарантийные материалы? Моя карьера будет разрушена, как и, возможно, мой брак. Остался только один человек,

который мог мне помочь решить, что делать, а именно друг, который затащил меня в организацию двенадцать лет назад: Марк Висенте.

В прошлом январе жена Марка, Бонни, приняла якобы спонтанное решение покинуть NXIVM, и теперь я, как зелёная лента ее линии, должна была заниматься ее документами для ухода (которые включали подписку договора о неразглашении информации, а также бланк, в котором она утверждала, что вернула все материалы и уходила по доброй воле, в принципе, это было соглашение о конфиденциальности). Когда Бонни мне не ответила, я понадеялась, что Лорен просто успокоится. Но нет, она настояла, что им нужна подпись Бонни, подтверждающая, что она не станет делиться тем, что она узнала и что с ней произошло за годы в организации.

Лорен попросила меня в качестве шпиона связаться с Марком, чтобы узнать, в курсе ли он происходящего. Он был моим бизнес-партнером и близким другом более десятилетия и был так же верен ПУР и NXIVM, как и я, если не сильнее. Но никто из нас не знал, насколько другой осведомлен об этих странных событиях.

Когда я наконец позвонила ему, мы обсудили нежелание его жены заполнять документы по уходу. Марк сказал, что в «голосовом сообщении» я говорила так, словно пыталась «манипулировать ею», поэтому Бонни заняла оборонительную позицию. Я просто выполняла работу,

будучи членом зеленого уровня ее линии. Я не осознавала на тот момент в начале 2017 года, что мои обязанности в DOS относились и к NXIVM. Марк видел, насколько я верна Лорен, и не понимал этого.

Мы почти не общались, пока Марк не приехал в город, чтобы режиссировать интернет-сериал Ниппи, который он выпускал в середине апреля. Мы сидели в машине, когда он спросил напрямую:

– Как у вас с Ниппи?

– Вообще-то в последнее время мы часто ссоримся, – ответила я. – Он хочет переехать в Олбани, а я нет.

– Боже, пожалуйста, не переезжайте в Олбани, – сказал Марк. Я посидела секунду молча. Будучи моим спонсором, человеком, который привел меня в организацию, Марк всегда подбадривал меня, советуя больше вкладываться в то, что делают Кит, Нэнси и команда в Олбани. Это был поворотный момент. – Там что-то происходит с женщинами, – продолжил он. – Что-то вроде альтернативного «Полосатого Пути» и управляет всем Эллисон Мэк.

«О боже мой, – подумала я, – он знает».

Марк продолжил:

– Все они худые, несчастные, высшее руководство даже не имеет успеха. Там происходит что-то подозрительное. Не знаю что. Все ведут себя странно и хранят какие-то тайны.

Моя первая мысль – нужно рассказать Лорен. Я была запрограммирована на верность. Я получу поощрение за то, что, как хороший шпион, сообщу Лорен новость: «Марк что-то знает о DOS». Но потом я вернулась к реальности и снова воссоединилась со своей интуицией, когда вдруг до меня дошло, что Марк знает больше меня… А значит, что возможно, он найдет выход.

С грохочущим в груди сердцем, я стала осторожно задавать вопросы:

– Но если кто-то попал в эту группу… как из нее выйти? – Я не могла пока рассказать ему, что спрашивала не про подругу. Пока нет. Я так боялась, что мои гарантийные материалы опубликуют.

Наш разговор продолжился так, словно бы мы оба кружили вокруг правды… Но этот разговор преследовал меня, и той ночью я встала перед зеркалом и изучила клеймо. И тут в отражении увидела их: «Э» и «М». Черт возьми. На моем чертовом теле инициалы Эллисон Мэк.

Сказать, что я была в гневе, значит, не сказать ничего. Я такого не просила! Я на такое не соглашалась! И я понятия не имела, на что подписалась, доверясь близкой (а близкой ли?) подруге.

Потом, в середине мая, Марк предупредил меня, что собирался подать заявление об отставке. Это почему-то успокоило меня. Я уже решила, что хочу уйти, но также понимала, что

гарантийные материалы связывают меня. Мне хотелось выяснить причину, по которой Марк уходил, потому что вдруг это и мой шанс выбраться. Что знает он, чего не знаю я?

– Послушай, – сказал он. Его голос звучал напряженно. Утомление? Раздражение? Возможно, нотки вины, потому что я доверяла ему, когда вступила в компанию, и двигалась вперед, как он советовал, даже когда сомневалась. Он знал об этом. – Я хочу тебе все рассказать, но смогу это сделать, только если ты подпишешь договор о конфиденциальности. – Как только он это сказал, я поняла, что у него тоже есть «гарантии» – он больше не доверял свою безопасность организации.

Возможно, кто-то оскорбился бы, что друг такое просит, но я видела в этом единственный способ найти ответы. А также для нас договор о конфиденциальности был типичной практикой компании. NXIVM всегда просил нас, старшее руководство и даже своих учеников подписывать договор о неразглашении, чтобы защитить материалы. Я слышала, что Кит пытался снова и снова получить патент на свои концепты и философию, но успеха не добился. Документы программ всегда были помечены фразой: «патент на рассмотрении» или копирайтом, но позже я узнала, что большинство заявлений Кита на патент были отклонены, частично, как мне сказали, потому что американское Бюро по регистрации патентов

и торговых знаков считали его материалы недостаточно оригинальными.

Я бы с радостью подписала договор о неразглашении для Марка, если это необходимо для возобновления доверия между друзьями, для его спокойствия. Он явно пытался защитить себя. Мы оба знали, что высшее руководство безжалостно в суде к тем, кто осмеливался им перечить.

Я попросила его прислать договор, незамедлительно подписала его и отправила скан Марку. Потом позвонила ему в Лос-Анджелес, радуясь, что между нами нет напряжения, потому что он сразу перешел к делу.

– Что ты заметила в людях, живущих в Олбани? – спросил он.

Индуктивное мышление: техника NXIVM. Нас изначально тренировали вынуждать людей отвечать, а не давать прямые ответы. Договор о неразглашении, Рациональное Изыскание – мы использовали эти инструменты, чтобы войти в организацию, а теперь используем их, чтобы выйти. Я сидела молча, слушая, а Марк продолжал:

– Ты когда-нибудь видела, чтобы Кит делал то, что якобы, по его словам, делает?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты видела,