– Как уже, наверное, не раз бывало в истории, – добавила Камила тихо.

– Вздор! – отмахнулся Виктор. – Лично я могу приспособиться к любым условиям.

– Это я заметил, – обронил Быков. – Ты специалист по выживанию. – Сделав паузу, он уточнил: – За счет других.

– А давайте отправимся в путь прямо сегодня! – воскликнула Камила с фальшивыми радостными нотками, резанувшими слух собравшихся.

Она хотела сделать так, чтобы на последнюю реплику Быкова никто не обратил внимания. Не вышло.

– Ты на что намекаешь? – спросил Виктор с угрозой, которая сменила его обычную вежливую приветливость.

Теперь и Морин сообразила, что тему разговора необходимо сменить. В срочном порядке.

– Сначала попробуем дозвониться в консульство, – сказала она чересчур громко. – У меня есть номер. Я уверена, что за нами пришлют вертолет. И тогда нам никуда не придется идти.

– Ты на что намекаешь, Дима́? – повторил Виктор громче.

Подобно Мануэлю, он переиначил его имя, сделав ударение на последнем слоге. Это здорово задело Быкова, хотя он и не подал виду.

– Я не намекаю, я говорю прямо, – сказал он.

– Думаешь, можно оскорблять меня безнаказанно? – Виктор отбросил руку Камилы, которую та положила на его плечо. – Почему ты так решил? Кем ты себя возомнил?

Быкову было трудно усидеть на месте. Он почувствовал, как кровь прихлынула к лицу, а внутри что-то мелко завибрировало, словно под воздействием электрического напряжения.

– На твоем месте я бы заткнулся, – сказал он, взглянув Виктору в глаза.

Но тот не хотел затыкаться.

– Я требую, чтобы ты извинился! – заявил Виктор высоким, подрагивающим от возмущения голосом. – Немедленно!

– А иначе что будет? – осведомился Быков.

– Я неплохой боксер, – сообщил Виктор, не обращая внимания на голоса увещевающих его женщин.

– Ты хочешь драться?

– Почему нет? Ты ведь не имеешь ничего против бокса? Один раунд. Это здорово охлаждает некоторые горячие головы.

Быков подумал, что если откажется, то никогда не простит себе этого. С другой стороны, будет очень обидно, если он примет вызов и ему набьют морду. В молодости Быков был никудышным драчуном, а потом, во взрослой жизни, с ним вообще редко случались ситуации, когда приходилось самоутверждаться с помощью кулаков. Виктор же был довольно спортивный мужчина. Настоящий атлет.

Быков посмотрел на притихших женщин, потом смело взглянул в глаза Виктору.

– Давай, – сказал он. – Один раунд. Сколько он длится?

– Три минуты. Но наш бой не займет столько времени.

– Я тоже так думаю. – Быков встал на ноги и снял футболку через голову так резко, что едва не порвал ее.

– Не надо, Дима! – Морин попыталась обнять его, но он не позволил ей этого сделать. – Это глупо и несовременно.

– Вы как школьники! – поддакнула ей Камила.

– Это мужские игры, – сказал Виктор.

Он тоже успел раздеться до пояса, демонстрируя в меру мускулистый, хорошо развитый торс. Рельефный живот, широкие плечи, квадратная грудь… Быкову стало неловко за свое телосложение. Он здорово похудел за время путешествия, но в атлета, разумеется, не превратился. Зато он обладал преимуществом в весе.

Противники, а также Морин и Камила вышли из хижины на яркое солнце, заставившее их прищуриться. Индианки под навесом, предвкушая увлекательное зрелище, оставили свои дела. Детишки, выпятив и без того раздутые животы, обступили воображаемый ринг.

– Перчаток у нас нет, поэтому я буду бить вполсилы, – пообещал Виктор так громко, чтобы его услышали Камила и Морин.

Это была очередная игра на публику. Об этом свидетельствовала многообещающая усмешка Виктора, принявшего боксерскую стойку.

– Считай до ста восьмидесяти, Морин, – велел Быков и, сжимая кулаки на уровне лица, пошел вперед.

Грациозно прыгая и постоянно меняя местоположение, Виктор запорхал вокруг него, нанося пробные удары в плечи, бока и голову.

Быков делал выпады редко, боясь раскрыться для какого-нибудь мастерского хука или апперкота. Боковым зрением он увидел нескольких индейцев, вышедших из «дворцовой» хижины. Потом ему стало не до них.

Удары посыпались на Быкова со всех сторон, точные, сильные, расчетливые. Его дыхание сбилось, губа вздулась, в левой ноздре захлюпало. «Сорок пять, – доносилось до сознания Быкова издалека, – сорок шесть, сорок семь…»

«Не выстою, – понял он. – Пропущу еще несколько ударов и рухну ко всеобщему удовольствию. Не надо было соглашаться на поединок. Но и отказаться было нельзя».

Трах! В голове у Быкова взорвалась петарда.

Хлоп! В рот из желудка выстрелила струя желчи.

Клац! Зубы щелкнули во рту, наполненном солоноватой горечью.

– Восемьдесят восемь, – считала Морин. – Восемьдесят девять…

«Еще пара ударов, и я упаду, – думал Быков. – Где этот сукин сын? Врезать бы ему хотя бы разок напоследок…»

Вместо Виктора перед ним плясала смутная тень, постоянно смещающаяся из стороны в сторону, приближающаяся и удаляющаяся, вырастающая и уменьшающаяся. Попасть в нее кулаком удавалось очень редко. И все же Быков старался. Очень старался. Прилагал для этого все силы.

Бывают моменты, когда небеса словно бы испытывают нашу решимость и желание одержать победу. Нас доводят до предела, до последней черты, проверяя, не сломаемся ли, не сдадимся ли мы раньше времени. И если нет, если становится понятно, что мы готовы сражаться до конца, нам посылают помощь свыше.

Нечто в этом роде произошло и с Дмитрием Быковым.

К силуэту Виктора, наскакивающего на него, неожиданно присоединился еще один. Сознание, получившее передышку, слегка прояснилось, и сквозь туман, застилающий глаза, Быков узнал Малакалу.

Индеец, не вступая в кулачный бой, попросту сгреб Виктора в охапку, приподнял его над землей и отшвырнул прочь с такой силой, что тот, падая, сшиб подпорку под крышей хижины. На поверженного белого человека обрушился целый ворох сухих пальмовых листьев.

– Эй! В чем дело? – возмутился он, выбираясь из завала.

Вместо того чтобы ответить, Малакала снова схватил его и швырнул в противоположном направлении. Морин вынуждена была подпрыгнуть, чтобы ее не сбило с ног катящееся кубарем тело.

– Хватит! – взмолился Виктор.

Стоило ему подняться на четвереньки, как индеец оказался рядом. На этот раз Малакала ограничился тем, что толкнул босой подошвой обращенное к нему лицо.

Выказав таким образом отношение к Виктору, Малакала подошел к Быкову и заговорил с ним горячо и гневно. Индеец дважды коснулся рукой собственной груди и столько же – груди Быкова. Гостям племени не требовался переводчик, чтобы понять суть этого монолога. Все было просто. Малакала считал Быкова своим другом. Виктора же он не любил, не уважал и лишь терпел его присутствие. В подтверждение этой догадки сын вождя снова подскочил к поверженному противнику и стал пинать его, выкрикивая какие-то явно нелестные слова.