Я слежу за ним краем глаза. Он выглядит таким печальным.

Бен поднимает голову и перехватывает мой взгляд.

— Мне жаль, что все складывается именно так, — тихо говорит парень.

Он напоминает мне о вчерашнем дне, о пресс-конференции. Я закрываю глаза и вижу его лицо в свете прожектора. Вижу, как он помогает нести Анатоля через площадь.

Открываю глаза. Бен все еще смотрит на меня. Разговаривает со мной без слов.

Моя злость испарилась, от нее не осталось и следа. Я стараюсь вновь пробудить ее, увы, бесполезно.

— Хорошо, — наконец произносит Амина. — Меня ждут люди, с которыми я должна поговорить, ждут дела, которые мне нужно сделать, но, похоже, им придется еще подождать. Представление начнется через двадцать минут, так что тебе, Бен, придется остаться здесь.

В следующий миг раздается вой сирены, который означает начало подготовки к выступлению.

— Это нам, — говорит Амина. — Сегодня главное представление года. Пойдем, Хошико.

Вот что это такое: начало конца.

Амина берет меня за руки.

— Не переживай. Как-нибудь справишься.

Она рукой приподнимает мой подбородок и улыбается своей коронной понимающей улыбкой.

— Твои руки будут болеть, но на то ты и Кошка — ты справишься. Даю тебе еще минуту! Иначе тебя хватятся в раздевалке, — с этими словами она выходит из лазарета, тихо закрыв за собой дверь.

— До свидания, Амина, — шепчу я.

Мы стоим молча, затем из меня вылетают слова, которые я не ожидала услышать от тебя.

— Извини, — говорю я ему. — Я была с тобой груба. Это некрасиво с моей стороны.

Он смотрит на меня, улыбается, и мой желудок как будто падает вниз. Кем бы ни была его мать, что бы ни случилось со мной или с ним, в данный момент я рада, что он здесь.

Сегодня вечером я умру на арене. Я больше никогда его не увижу. Мне никогда не узнать, что произойдет дальше в этой дурацкой цепочке событий. Разумеется, ничего из этого я не говорю. Но он как будто читает мои мысли и молча делает шаг мне навстречу. В следующий миг он уже обнимает меня.

Несмотря на всю пыль, от него пахнет стиральным порошком. А еще он такой теплый, а его футболка такая мягкая! Он — физическое воплощение всего, что я ненавижу и чего боюсь. Из-за него я рискую больше, чем когда-либо, но, как ни странно, впервые в жизни внезапно ощущаю себя в безопасности. Словно, пока я в его объятиях, мне нечего бояться. Вокруг меня защитный кокон. Я как будто снова оказалась дома.

В конце концов он первым нарушает молчание:

— Ты не можешь сегодня выходить на арену. Прошу тебя, не надо.

— Я должна. — Наши взгляды встречаются. — Или ты думаешь, у меня есть выбор?

Он печально качает головой.

— Нет. Просто… просто я наконец тебя нашел.

Я снова кладу голову ему на грудь и крепко обнимаю. Время останавливается.

Я замираю на несколько мгновений, стараясь запомнить ощущение близости теплого тела, чтобы унести его с собой. Увы, в конце концов я выскальзываю из объятий и выбегаю из комнаты.

Я смотрю ей вслед. Сегодня вечером она умрет — Сабатини обещал это моей матери. Я больше никогда ее не увижу. Нужно было ее остановить, нужно что-то сделать.

Во мне нарастает паника. До сих пор я пытался ее сдерживать, но с каждым мгновением она все больше рвется наружу.

Что же мне делать? Чем я могу помочь? Я убежал из дома. Я — как там выразилась Амина? — пересек черту. Я должен сосредоточиться на дыхании — вдох-выдох, вдох-выдох, причем как можно медленнее.

Немного помогает. Руки дрожат уже не так сильно. Я пытаюсь успокоить свои мысли, но те постоянно возвращаются к Хошико на канате, к ее смерти. Это невыносимо.

Я не могу здесь оставаться, не могу прятаться, пока она рискует своей жизнью. Не для того я пробрался сюда.

Словно зверь в клетке, я мечусь из угла в угол, когда тишину нарушает какой-то звук. Я слышу, как открывается дверь, затем раздаются шаги, совсем рядом, в коридоре.

— Начни с этого конца и постепенно двигайся дальше. Будь внимателен. Проверь каждый шкаф, каждый ящик. Загляни в их ботинки, в кровати, под кровати.

— Понял. А если ничего не найду?

— Найди хоть что-нибудь. Что угодно. Это приказ с самого верха. Пропал какой-то богатенький мальчишка, и они требуют ответов. Отыщи все, что покажется тебе подозрительным, и принеси мне.

Дверь захлопнулась, и послышались шаги. Сначала они двигались в мою сторону, но постепенно затихли. Сердце колотится у меня в груди. Сейчас меня поймают. По крайней мере, я знаю, что мне нет смысла вновь забираться под эту мерзкую кровать.

Я тихонько открываю дверь и выглядываю в коридор. Ни души, но из комнаты рядом со входом доносятся какие-то звуки. Наверное, это охранник роется в вещах артистов.

Я осторожно, бочком, крадусь по коридору. Хотя какой смысл? Я одет во все черное, стены коридора белые, никакой мебели нет. Выйди сейчас кто-то из комнаты, и мне конец.

Похоже, этот охранник решил перевернуть там все вверх дном. Я слышу, как он сдвигает кровати, швыряет столы. Сразу видно: к делу он относится очень ответственно, а вот на вещи циркачей ему наплевать.

Остановившись у последней двери, где верзила крушит все вокруг себя, я замираю. Хотя она открыта, мне нужно прошмыгнуть мимо незамеченным. Я жду, прислушиваюсь, выбираю нужный момент.

Как только он направляется в дальний конец комнаты, я стремглав бросаюсь к выходу.

Увы, там заперто. Я в ловушке. В следующее мгновение до меня доносятся слова, которые я так боялся услышать:

— Эй, ты, стой, где стоишь!

Мне ничего не остается, как повернуться к нему лицом. Полагаю, это тот самый верзила, который только что двигал кровати и одной рукой переворачивал платяные шкафы. Его лицо заполонила мерзкая щетина, а мерзкие свинячьи глазки выглядывают из-под низкого лба. Пару секунд мы стоим и смотрим друг другу в глаза. Затем его рука тянется к поясу.

Не иначе как за пистолетом. Я беспомощно смотрю на него, и все вокруг меня происходит как будто в замедленной съемке. Но нет, слава богу, это просто рация.

— Говорит девятый. Я его поймал. На всякий случай пришлите кого-нибудь мне в помощь.

Он с мерзкой ухмылкой смотрит на меня.

— Ну что, допрыгался, голубчик? За такие дела тебе не сносить головы. Не знаю, кто ты такой, да и знать не хочу. Но из-за тебя мне пришлось сделать много лишней работенки. Зато теперь с радостью посмотрю, как они накажут тебя.

Я оглядываюсь. Пока в коридоре только мы вдвоем. Дверь за моей спиной заперта, а ключ у него. Он огромный, раза в три больше меня, возможно, вооружен и только что позвал подмогу. Не считая огнетушителя на одной стене, стены и пол коридора совершенно голые.