— Сначала я должен ее посмотреть.

— Там всё видно, — подчеркнула она. — В деталях и подробностях. — Сердце у меня сжалось.

— Тогда — тридцать тысяч.

— Шестьдесят.

— Давайте на круглой сумме сойдемся: пятьдесят тысяч. Больше никак не могу.

— Хорошо. Договорились.

— Но вы должны будете написать мне расписку на эту сумму и подписать обязательство, что никому больше не передадите копии записи и не будете о ней никому рассказывать.

— Я согласна.

— Тогда пойдемте к вам? — проявил вполне понятное нетерпение я.

— Дайте мне допить мохито, — капризно проворковала девчонка.

В тесном лифте ее двенадцатиэтажной панельной башни висело зеркало, и музыка под сурдинку исполняла мелодию из фильма «Эммануэль».

— Ого, какие у вас тут песенки передают, — усмехнулся я, а девчонка уставилась на меня непонимающе — все-таки мы поколение, выросшее на полуподпольных видеосеансах в кооперативных кафе и клубах, и нынешним нас не понять. Наверное, после того как я получу запись, можно к ней и пристать — или сохранить свое либидо до разгримировки и Ивонны? Впрочем, одно другому не мешает.

В тесной прихожей я сразу обнял Римму, но девушка отстранилась, хихикнув:

— Вы слишком шустрый. — Убежала на кухню и оттуда крикнула (дверь в единственную комнату оказалась плотно закрыта): — Сначала деньги!

— Сначала запись, — напомнил я и прошел за ней.

Кухня оказалась стильной, но тесной — я уже и подзабыл, в каких крохотных квартирках проживает у нас обычное народонаселение.

Девушка подпалила конфорку под чайником — я подошел сзади и снова обнял ее.

— Ну-ка, руки свои убрал! — прозвучал тут громовой мужской голос.

А потом меня грубо схватили сзади и завалили на пол, уткнули головой в кафельную плитку, заломили кисти за спину, да пребольно. А потом какая-то удавка прочно перехватила мне запястья за спиной.

— Перестаньте! — заорал я. — Что вы делаете?! Вы не так поняли! Я не за этим сюда пришел!

— А зачем ты сюда пришел? — хохотнул мужской голос. — И ори потише, а то в полицию попадешь раньше времени!

— Я работаю на телевидении! Я журналист! Вы не имеете права!

— А мы сейчас посмотрим, какой ты журналист! — Из заднего кармана моих джинсов мужик вытащил мое портмоне. А вот это был уже прокол. — Так, водительское удостоверение на имя гражданина Тучкова Ивана Петровича. И пропуск на студию Горького на то же имя, и должность указана, программа «Три шага до миллиона», режиссер. А как он тебе представился, Римка?

— Сказал, что его зовут Денис Харин, — наябедничала девчонка, — и он работает в программе «Говори» на канале «Три икса-эль».

— Странная история. Чьи же тогда документы у тебя, а, мужик? Ты их, часом, не украл? Ну-ка, посмотрим на твой портрет. — Человек грубо поворотил меня лицом к себе, на связанных руках лежать на твердой плитке стало неудобно. — И впрямь не похож на фотку в правах. Да и на ту, что в пропуске. Ты что, дядя, за один день бороду себе отрастил? И волосики на лысинку пересадил?

Мужик, донимавший меня, был строгий, хищный, я не знал, кто это, и не понимал, как себя с ним вести. А он продолжал куражиться:

— Э, да у тебя паричок! — Он рванул и сорвал накладку с моего лба. — И бородка — тоже наклеена! — Он сорвал и бороду, Ивоннину гордость. Было больно. — Ты зачем замаскировался, чувачок?! С какими-такими целями?! Чтобы тебя Римма не узнала?

— А он, Паша, — пропищала девчонка, — хотел у меня запись убийства выцыганить, которую я вчера на программе сделала.

— Вот как! — делано изумился этот самый Паша. — А зачем ему, спрашивается, эта запись?! Уж не за тем ли, что она его капитально изобличает?! А, гражданин Тучков?! Или как там тебя зовут?

— Вы все не так понимаете, — прохрипел я.

— А как?! Как я должен все понимать? Ты поясни!

— Возьмите деньги. У меня есть с собой наличные. Триста тысяч. Возьмите, и вы не знаете меня, а я вас.

— А запись? Ты в наших руках запись оставишь? То замечательное видео, что Римма Анатольевна вчера на передаче сделала? И не побоишься? Что мы его в полицию или в следственный комитет сдадим?

— Запись я тоже заберу.

— Ишь ты! «Заберу»! Видео, между прочим, твоей свободы стоит — пятнадцати годков особого режима или даже пожизненного, а ты за нее три сотни тысяч предлагаешь? Всего-то? Тебе-то самому не смешно?!

— Говорите ваши условия, — выдавил я.

— Условия! У меня, по жизни, одно условие: воры, коррупционеры, а тем более убийцы должны сидеть в тюрьме!

— Я никого не убивал.

— Сам-то веришь в то, что промямлил?! Значит, так, чувак: перед тобой частный детектив Павел Сергеевич Синичкин, а настоящее мое имя — Справедливость. А так как я, как и любой российский гражданин, обязан извещать правоохранительные органы о любом готовящемся и тем более совершенном преступлении — более того, в Уголовном кодексе имеется даже статья об укрывательстве, триста шестнадцатая, если я не ошибаюсь. И ввиду того, что мы с Риммой Анатольевной по ней до двух лет лишения свободы получать не хотим, укрывать мы тебя не собираемся. Но! Вот повременить с донесением о твоем преступлении — можем. И дадим тебе одни, скажем, сутки запаса. И ты за это время сможешь успеть и вещички свои собрать, и убежать, и спрятаться. А в обмен на эту временну́ю фору нам от тебя, гражданин Тучков, требуются не деньги твои поганые, а нечто иное. А именно: подробный твой, ясный и связный рассказ на камеру: каким образом ты отравил несчастного гражданина Бурагина. Каков мотив, кто твои сообщники, где и от кого ты получил яд, коим угостил убиенного… И в обмен на твое чистосердечное раскаяние я, так и быть, не доставлю немедленно в следственный комитет запись, на которой именно ты предлагаешь пластиковый стаканчик с шампанским — и ядом! — несчастному рекламному магнату и певцу, а дам тебе, повторяю, ровно сутки времени, чтобы ты успел сбежать и спрятаться. Итак, считаю до трех. Раз…

— Поднимите меня, — сказал я. — И дайте воды.

Боже мой! Как же глупо и на каком пустяке я прокололся! И эта Римма — она, значит, была засланной?! Подсадной уткой?! Или так все случайно совпало?!

— Я так понимаю, дядя, — хохотнул мужик, — ты собираешься петь? Давать чистосердечные показания? Что ж, молодец! Разумное решение!

— Лучше отпустите меня. Я вам заплачу.

— Не все, чувачок, в жизни меряется деньгами. Хочешь рассказывать — начинай петь. А нет — я лично с большим удовольствием доведу тебя до ближайшего отдела полиции. Итак?

— Хорошо, — выдохнул я устало. — Я все расскажу.

За восемь месяцев до описываемых событий