Вчерашняя одинокая выпивка, разумеется, сказалась, и мне до дрожи хотелось опохмелиться. Однако когда тебе сегодня слишком хорошо — завтра обязательно будет плохо, к этому я привык, и похмелье следовало перетерпеть. Вдобавок вчерашнее убийство и то, что я все-таки его совершил, заряжали меня энергией и вдохновением. Куда-то исчезли пассивность и безразличие, столь характерные для меня в последнее время, — хотелось действовать и добиваться, даже неприятно стало, что в ближайшее время, согласно неписаному контракту, всему придет конец. Я с аппетитом позавтракал, сделал сам себе яичню с салом — о холестерине можно не беспокоиться, все равно ни бляшки не успеют образоваться, ни пузо отрасти.

Меня запросто после вчерашнего вискарика могли трясти гаишники, которые вечно пасутся воскресным утром при выезде из нашего поселка на большую дорогу — но, видимо, я сидел за рулем своей «Ауди Q8» настолько уверенный в себе и неприступный, что меня даже не тормознули. Из каких-то недр памяти всплыло, как по заказу, что Ивонна предпочитает кьянти, и пришлось вскоре после МКАДа зарулить в торговый центр и закупить для нее сразу полдюжины бутылок. Там же я снял в банкомате три сотни тысяч — максимально возможную сумму, мне в любом случае понадобятся наличные.

Работа специалистов, подобных Ивонне, мало кому, кроме профессионалов, бывает видна, когда она хороша, — если же случаются провалы, их видят все, однако простые зрители лажи, что допустил гример, обычно не замечают, на ней не акцентируются, просто фильм/сериал начинает их смутно раздражать. Поэтому художники по гриму, эти незримые бойцы невидимого фронта, частенько бывают недовольны собственным положением и судьбой. Когда они молоды, лелеют мечту выйти за продюсера или режиссера — если же последнее не удается, частенько пускаются во все тяжкие. Ивонна, которой перевалило за тридцать пять, как раз находилась, по моим ощущениям, на пороге тех самых перемен, от надежд к разврату, — но я все равно не успевал, ни в каком смысле, сделать ее счастливой.

В своей старорежимной квартире с высоченными потолками, уставленной мебелью из самых разных эпох, от прошловековой до икеевской, она пригласила меня на кухню, предложила чаю.

— Некогда, Ивонночка, время не ждет!

Кухня была в квартире самое светлое место, солнце лупило через легкие занавески, на подоконнике грелся толстенный кот. У старинного зеркала в резной раме Ивонна легкими штрихами быстро превратила меня в совершенно другого человека. Накладка на начинающий лысеть лоб, бородка, очки с нулевыми стеклами — стараниями гримерши я изменился до неузнаваемости. Невзначай, между делом, наврал, что хочу разыграть приятеля, перебравшегося за море, в Голливуд, а сейчас приехавшего погостить, — слово «Голливуд» на всех киношников оказывает магическое действие.

— Заезжай после, разгримирую тебя, — радушно предложила она.

«А почему нет? — подумал я. — Все равно не успеем друг к другу привязаться». И пообещал. Вчерашнее убийство мало того, что взбадривало меня, — оно еще и действовало, как оказалось, подобно афродизиаку.

Но прямо сейчас на секс с Ивонной, даже мимолетный, времени не оставалось — дело прежде всего, меня ждала неведомая Римма Анатольевна Парсунова.

Я приехал с опозданием на десять минут, долго искал парковку — однако в «Звездной пыли» девушки не оказалось. Я начал нервничать и подумал позвонить — как сделал бы это, наверное, любой гоняющийся за славой репортер, — как она, наконец, явилась. Я ее сразу узнал — по фотографии в соцсетях, а не по вчерашнему эфиру, естественно. Она же меня, совершенно понятно, не опознавала, вошла с яркого уличного света и заозиралась на пороге беспомощно — молодец, Ивонна, хорошо над моей внешностью поработала.

Я приветственно помахал Римме, и она направилась к моему столику. Нарядилась девушка в стиле секс-эппил: юбка до средины бедра, внушительное декольте, боевая раскраска — даже не знаю, если бы я реально готовился ее снимать, может, мягко посоветовал бы переодеться в нечто более скромное. На какие только ухищрения не идут девки, чтобы засветиться на телеэкране и при этом хорошо (в их представлении) выглядеть! Но, надо признать, ее эпил, в смысле безмолвный призыв, на меня все равно подействовал — а может, виной тому вдруг неожиданно обострившееся после убийства либидо? Я приподнялся девчонке навстречу, протянул руку:

— Приятно познакомиться, Денис Харин.

— Римма.

— Садитесь. Закажете что-нибудь? Наша компания в моем лице угощает.

— Попросите мне безалкогольный мохито.

— Почему же безалкогольный? — проворковал я.

— Чтобы успешней с вами торговаться, — прямо глянула она мне в лицо. А девчонка-то непроста.

— Вы все-таки для начала должны рассказать, что видели вчера во время эфира.

— Ох. Неприятное воспоминание.

— Очень вас понимаю. И все-таки? Как прошла программа?

— Сначала все было как обычно, игрок уверенно двигался к выигрышу, потом он победил, радость, начался фейерверк, какие-то люди вышли на площадку, вынесли шампанское, стали всех угощать. А потом победитель вдруг — брык, и упал.

— Прямо так сразу? Его что, ударил кто-то?

— Нет же! Он пил шампанское.

— Ага. Значит, выпил — и упал. В бокале был яд?

— Наверное. Да. Скорей всего. Да, похоже, что яд. Победитель хлебнул, схватился за горло и сразу упал.

— А откуда взял игрок этот отравленный стакан?

— Я не видела. Там было много народу. Девочки какие-то с подносами суетились.

— Значит, ему этот бокал кто-то дал? Предложил?

— Наверное.

— А кто?

Официантка притащила девчонке мохито.

— Вот этого момента я точно не видела, — уверенно сказала Римма, и у меня сразу отлегло.

— Скажите, а вы, случайно, — спросил я, заранее уверенный в ответе, — не снимали на фото или видео, как это все произошло?

— Совершенно случайно — снимала, — победительно проговорила девчонка.

— О! А могу я посмотреть? — Сердце у меня замерло.

— Можете, наверное, только я телефон с записью оставила дома.

— Почему же?

— А чтоб вы у меня его не украли. Впрочем, тут недалеко, если столкуемся, можем за ним подняться. — И она кокетливо поправила свежую укладку, а потом якобы рассеянно обвела пальчиком ободок своего бокала и соломинкой провела по губам — не надо быть фрейдистом, чтобы расшифровать эти сигналы: да она проститутка и просто предлагает себя!

— Сколько же вы денег хотите? — выдохнул я. — За эту вашу запись?

— А сколько вы можете заплатить? — Где-то она, видать, прочитала правило: при торговле никогда не называй цену первой — и была в принципе права.

— Я ведь говорил уже, кажется, о десяти тысячах.

— Эта десятка — за мой рассказ. А за запись?