– Синтии присуще такое суровое чувство долга. С ней не поспоришь. Я уж говорила ей, что если бы вы знали, то и не подумали бы стоять у нее на пути. Вы такой великодушный, такой настоящий друг. Вы думали бы только о ней. Если ее счастье зависит от того, чтобы вы освободили ее от обещания, вы не стали бы думать о себе. В конце концов я взяла все в свои руки и приехала. Мне, правда, очень вас жаль, дорогой Питер, но для меня счастье Синтии – превыше всего. Вы ведь понимаете, правда?

Постепенно, пока она говорила, я начал, сомневаясь, проникать в смысл ее слов. Сомневаясь, потому что легчайший намек на такой поворот будил во мне бурю надежд, и я боялся: а вдруг меня огреют по голове, разъяснив, что я ошибаюсь? Но если я прав – ну конечно же, она не могла иметь в виду ничего иного, – тогда, значит, я свободен. Свободен, не утратив чести! Я не мог дольше выносить намеки. Я должен был услышать суть четко и ясно.

– Синтия… – Я остановился, выравнивая голос. – Синтия нашла… – Я опять запнулся. Мне было до нелепости трудно сформулировать мысль. – У нее появился кто-то другой? – заключил я на одном дыхании.

– Мужайтесь, Питер. – Миссис Дрэссилис похлопала меня по руке. – Да.

Деревья, подъездная дорога, дерн, небо, птицы, дом, машина и надутый шофер – все завертелось на минуту в одном сумасшедшем хороводе, посередине которого стоял я. А потом из хаоса, который распался снова на составляющие части, я услышал свой голос:

– Расскажите мне все.

Мир снова приобрел привычный вид, и я, замерев, слушал со слабым интересом, подхлестнуть который, как ни старался, не сумел. Все эмоции я истратил на главный факт, детали стали разрядкой.

– Мне он понравился, как только я его увидела, – начала миссис Дрэссилис. – И конечно, так как он ваш друг, мы, естественно…

– Какой мой друг?

– Я говорю о лорде Маунтри.

– Маунтри? А что с ним? – Свет пролился на мои отупевшие мозги. – Вы хотите сказать… так это лорд Маунтри?

Мое поведение, видимо, обмануло ее. Она стала заикаться, спеша рассеять, как ей показалось, ложное восприятие событий.

– Нет, вы не думайте, Питер, он себя вел самым достойнейшим образом. Он ничего не знал о помолвке. Синтия открылась ему, только когда он сделал ей предложение. Ведь это он настоял, чтобы моя дорогая Синтия написала то письмо.

Миссис Дрэссилис умолкла, в потрясении от таких глубин порядочности.

– Да?

– В сущности, он сам и диктовал его.

– О-о!

– К сожалению, получилось как-то не так. Туманно как-то. И намека не проскользнуло на истинное положение.

– Да, это верно.

– Но лорд Маунтри не разрешил Синтии изменить ни словечка. Иногда он бывает очень упрям, это свойственно многим застенчивым мужчинам. А когда пришел ваш ответ, все стало еще хуже.

– М-м-м… наверное.

– Вчера я увидела, как несчастны они оба. И тогда Синтия предложила… Я сразу же согласилась поехать и рассказать все.

Она беспокойно взглянула на меня. С ее точки зрения, это была кульминация, наиважнейший момент. Она запнулась. Я так и видел, как она группирует силы: придумывает красноречивые фразы, убедительные прилагательные, выстраивает предложения для грандиозной атаки.

Но между деревьями я заметил Одри, прогуливающуюся по лужайке, и атака не состоялась.

– Сегодня же вечером я напишу Синтии, – торопливо сказал я, – и пожелаю ей счастья.

– О, Питер! Спасибо!

– Да не за что! – бросил я. – Всегда рад.

Ее полную удовлетворенность омрачила тень сомнения.

– А вы уверены, что сумеете убедить ее?

– Убедить?

– И… э… лорда Маунтри. Он категорически настроен против поступков… э… которые представляются ему нечестными.

– Может, написать ей, что я хочу жениться на другой? – предложил я.

– Великолепная идея! – просветлела миссис Дрэссилис. – Какой вы молодец! И позволила себе опуститься до банальности: – В конце концов, Питер, в мире полно прелестных девушек. Нужно только поискать.

– Вы совершенно правы. Сейчас же и начну!

Между деревьями мелькнуло белое платье, и я кинулся туда.