— Ты готова? — Роман после короткого стука заглянув в мою спальню.

— Конечно.

— Тогда давай сюда чемодан и пошли.

В самолёте Роман почти сразу задремал, потому что полночи провёл у отца в офисе за подготовкой, а я смотрела в иллюминатор на проплывающие облака и думала. О себе, о нём, о нас. О том, чего стоят ошибки, и как дорого даётся прощение. Моё нутро рвалось к этому мужчине, душа кричала о желании разбить стену из обиды и боли. Но потом я закрывала глаза и вспоминала, как упиралась руками в твёрдые плечи в попытке оттолкнуть, как его локти намертво прижали мои колени к его бёдрам, пока я шокировано таращилась в потолок, уже не в силах в сотый раз просить остановиться. Кто-то скажет, что изнасилованием тут и не пахнет, что я сама дала повод, позволила слишком много, не заметив сама, что черта мужского терпения и сдержанности уже позади. Рома не бил меня и не издевался, и если это нельзя назвать изнасилованием в полном смысле этого слова, то насилием точно. И разве важна разница в терминах для изорванной в клочья мечты? И теперь самый главный вопрос: что мне делать со своими чувствами? С тем, что при близости этого мужчины по венам растекается теперь пьянящий и пугающий коктейль из страха, недоверия, но одновременно с тем и жажды, чтобы он был рядом?

Наверное, от такого сходят с ума. Когда человек испытывает одновременно противоположные чувства, он мечется, рвётся и, в конечном счёте, сгорает. Эмоционально.

В последнюю неделю Должанов вообще никак не проявлял то, что выплеснулось из него тогда в клубе. Он был сдержан, даже холоден. Мы усиленно готовились к сделке, работая и в офисе, и дома. С той лишь разницей, что на нём была не рубашка и брюки, как в офисе, а домашние штаны и футболка, а на мне вместо платья или делового костюма — спортивный. Мы ели за работой, по очереди ходили в душ и в магазин за продуктами. И работали, работали, работали.

В Дюссельдорфе самолёт приземлился в половине восьмого вечера, представитель из отеля уже ждал нас в аэропорту. Путь до отеля занял около двадцати минут на такси. Я с интересом рассматривала ночной город. Раньше мне не приходилось бывать заграницей, и теперь я не хотела ничего пропустить. Встреча только завтра, так что можно слегка расслабить мозги, которые кипели от работы всю последнюю неделю.

Но когда мы остановились у двери одного номера, и Роман, пикнув ключ-картой, распахнул дверь, я напряглась. Один номер. Одна большая кровать.

— Света заказала двуместный номер с общей кроватью, а когда я перезвонил в отель, чтобы заказать другой — уже не было мест, — Должанов почувствовал моё замешательство.

Он пропустил меня вперёд, вошёл и закрыл дверь. Хотелось спать, но вместе с тем напряжение росло. Роман же поставил багаж у двери, снял пиджак и развесил его на стуле. Расстегнул рукава на рубашке и подкатил их. В общем, вёл себя так, будто спасть на одной кровати для нас естественно.

— Ты устала, ложись. Я ещё кое-что хочу посмотреть по контракту, — бросил, не глядя и выложил из портфеля на стол бумаги. — В душ после тебя.

Я молча достала из сумки пижаму и тонкий халат и отправилась в душ. Сделала воду погорячее, чтобы попытаться расслабиться, но это у меня никак не выходило. Я чувствовала мелкую дрожь в пальцах, когда завязывала пояс халата и когда заплетала волосы в лёгкую косу. Колени ощущались какими-то слабыми, а сердце гулко билось в груди. Возможно, это можно списать на реакцию организма на перелёт. И мужчина в комнате тут совершенно ни при чём.

— Ванна свободна, — я вышла и подошла к зеркалу в комнате.

— Угу, — кивнул Роман, не отрываясь от бумаг, а я почувствовала совершенно иррациональное желание, чтобы он обернулся и увидел слегка съехавшее плечо халата, из-под которого виднелась ажурная тесьма ночной сорочки.

Но я быстро дала себе мысленно пощёчину и поправила халат. Придётся ложиться в нём, я ведь не рассчитывала, что мы будем вынуждены спать в одной постели, иначе бы взяла более закрытую пижаму. Мою ночную сорочку сложно назвать эротичной, но и до монашеской рясы ей далековато.

Рома ушёл в душ, а я взяла с туалетного столика крем для рук в тюбике с логотипом отеля и немного выдавила на запястье. Стала активно растирать в надежде, что зябнущие руки согреются. В номере была вполне комфортная температура, но у меня всё равно мёрзли и всё ещё немного дрожали руки. Когда это почти не помогло, включила чайник, который заметила на невысоком столике в углу номера. Тот вскипел, и я залила пакет чёрного чая, а потом, подумав, ещё один. Сзади хлопнула дверь.

— Я думал, ты уже легла.

Обернувшись, я едва не опрокинула на себя чашку с кипятком, потому что никак не ожидала увидеть Должанова в одних домашних брюках и с каплями воды на обнажённой груди и животе. Дома он всегда был одет, поэтому таких неудобных моментов не случалось.

Смутившись, я снова отвернулась к столику, решив добавить в кружку сахар, и пробормотала:

— Я сделала тебе чай. Если хочешь, конечно.

— Спасибо, как раз о нём подумал.

Рома подошёл со спины слишком близко. Настолько, что я уловила свежий запах его тела.

— У тебя тут пена осталась, — он неожиданно провёл пальцем у меня за ухом у линии волос, заставив тело напрячься от электрического разряда, прострелившего поясницу.

Кружка опустилась на стеклянный столик со слишком громким звуком.

— Спокойной ночи, — я поспешила отдалиться, чтобы не ощущать этого мощного потока, затягивающего в воронку, из которой потом будет не выбраться.

Рома выключил верхний свет, оставив себе только настольную лампу, а я нырнула под одеяло и подтянула колени к груди, так и не согревшись горячим чаем, который оставила дымиться на столике.

Когда прозвенел будильник, мне показалось, что прошло всего две минуты с того момента, как я закрыла глаза. Потянулась, глубоко вдохнув, и вдруг неожиданно услышала рядом вздох. Я будто на пару минут забылась, спросонья не вразумев, где я и с кем.

Я натянула повыше одеяло и повернула голову. Роман спал рядом, лёжа на животе и тихо сопел. Расслабленный и даже какой-то беззащитный, он сейчас был похож скорее на мальчишку, чем на взрослого мужчину. Золотистая чёлка упала на лоб, завернувшись непослушным вихром, длинные светлые ресницы едва заметно вздрогнули пару раз. Одеяло сползло, открыв сильные крепкие плечи и спину с плавными линиями мышц.

Интересно, со сколькими женщина он просыпался в одной постели? Сколькие готовили ему кофе с утра? Давал ли он им обещания и признавался ли в любви?

За своими размышлениями, я не заметила, что дыхание его стало тише. Голубые глаза, ещё слегка затуманенные ото сна, смотрели внимательно. До меня дошло, что я разглядывала Должанова, пока тот спал, а потом он проснулся и заметил это.

Я поторопилась отвернуться и уставилась в потолок, сжав пальцы в кулаки под одеялом. Напряжение отозвалось в теле, сбив дыхание.