Её губы податливые и мягкие, язык принимает мой, но не отвечает. Не сразу. Аня всё ещё держит дистанцию. Я привлёк её к себе, чтобы почувствовала силу моего желания. Развязал пояс и стащил с неё этот чёртов халат. Впервые увидел её полностью обнажённой. Такая красивая и нежная. Сейчас, когда её хрупкое тело не скрывал строгий костюм, а ещё немного влажные волосы мелкими завитками рассыпались по плечам, когда на щеках выступил румянец, а серые глаза блестели смущением, Аня выглядела совсем девочкой. Которая боится. Которая решилась, но всё ещё оглядывается назад. И я должен развеять её сомнения.

Бережно, как самую хрупкую ценность на свете, я уложил её на постель. Стащил с себя чёртову рубашку, не дающую мне ощутить жар её тела. Когда я прикоснулся губами к её груди, лаская вмиг затвердевшие горошины сосков, она ухватилась за покрывало, сжав пальцы. Ей нужен якорь, что-то, за что можно удержаться, чтобы не отпустить себя. И моя задача сделать так, чтобы этот якорь ей больше не понадобился.

Я наслаждаюсь вкусом и ароматом её тела. Кожа у Ани нежная и гладкая, грудь высокая и упругая. Мне нравится сжимать её в ладони, нравится слушать её сдавленный вздох, когда я это делаю. Сколько же в ней нераскрытой чувственности и молчаливой страсти. Нужно быть идиотом, чтобы не суметь раскрыть её как женщину.

При мысли, что ею обладал другой, внутри меня начинает рычать дикий зверь. Ведь это мог быть я. Я мог стать её первым. Единственным. И тогда бы не было всего этого кошмара. Но я был ещё совсем пацаном, и чувства меня испугали.

Когда я спускаюсь ниже живота, языком прокладывая влажную дорожку, Аня сжимает бёдра и напрягается. Нет уж, милая, ты сама попросила любить тебя. Так позволь.

— Ром… — выдыхает едва слышно. Смущается.

— Я твой муж. Мне можно.

Преодолев лёгкое сопротивление, развожу её колени, открывая для себя. Аня выгибается, едва я касаюсь её влажности, а потом сдавленно стонет. Всё ещё сдерживается, сжимает зубы. Не кричит, когда хочется, глушит дыхание, когда лёгким так не хватает кислорода. Но её хватает не на долго. Когда я начинаю ласкать её руками, погружая внутрь сначала одни палец, потом два, когда нахожу точки, от которых её тело начинает дрожать, сдерживаться она уже не может. Стоны начинают прорываться чаще, и я кайфую, когда слышу шёпот моего имени.

Ещё немного, и ты будешь готова. Совсем чуть-чуть.

Целую нежную кожу на её коленях, бёдрах, ослабляя ненадолго ласки, а потом снова погружаю пальцы глубоко и аккуратно надавливаю ладонью ей на низ живота. Аня кончает резко и ярко, как я и хотел. Ещё сильнее сжимает простынь, дышит надсадно, даже хрипло. Я поднимаюсь выше, целую шею, губы. Хочу видеть её глаза. А в них… растерянность. Она будто не ожидала, не понимала, что её ждёт. Может, конечно, со своим бывшим она и не кончала, но сама-то себя ласкала наверняка. Хотя, кто её знает, от моей пуританской Ирландо можно чего угодно ожидать. И если это её первый оргазм, то я собой теперь весьма горд. А ещё хочу сказать, что это не последний. Даже на сегодня.

Сам же больше сдерживаться не могу. Если сейчас же не сделаю её своей — с ума сойду. Не как в тот жуткий раз, когда моей она так и не стала, не в том смысле, в котором я хотел. Сейчас всё иначе.

Избавляюсь от одежды и накрываю её тело своим. Аня сгибает ноги в коленях и обнимает меня руками за талию, скользит тонкими пальцами по косым мышцам на животе. Дрожит в ожидании. И смотрит в глаза. Будто в душу. Я почему-то медлю, как мазохист, растягиваю ожидание.

Я обладал многими женщинами. Кого-то хотел сильнее, кого-то меньше. Но то, что я испытывал сейчас, было не сравнимо ни с чем. Внутри всё сжалось в жёсткую пружину, и я впервые после шестнадцати лет даже заволновался, что выстрелит эта пружина слишком быстро. Куда быстрее, чем хотелось бы.

Вхожу в неё аккуратно и очень медленно, смазываю её страх иллюзией контроля. И действительно готов отступить даже в этот момент, если она вдруг испугается и не захочет. Спустить в ванной — не высокая плата за её доверие, однажды уже попраное мной.

Но Аня впускает меня и лишь задерживает дыхание и зажмуривается, когда я заполняю её полностью. Ощутимо напрягает мышцы. Не то чтобы мне было от этого хуже, но такая реакция беспокоит.

— Ань, ты чего? Всё хорошо? — не двигаюсь, жду.

— Да, — отвечает немного сдавлено. — Просто надо привыкнуть к твоим… хм… габаритам.

Утыкаюсь носом ей в шею и улыбаюсь. Комплимент в стиле моей Ирландо.

— Привыкла? — спрашиваю, чувствуя, что она немного расслабилась.

В ответ Аня аккуратно подаётся мне бёдрами на встречу, и это сигнал для меня. Начинаю двигаться в ней. Сначала медленно, слежу за реакцией, боюсь пропустить на её лице хоть одну эмоцию. Когда она откидывает голову назад, открывая шею, и её дыхание становится тяжелее, сгибаю её левую ногу в колене и прижимаю к животу. Так я смогу быть ещё глубже, почувствовать её сильнее.

Дальше мне сносит крышу напрочь. Кажется, мой запас терпения и трепетной нежности иссяк. Я ведь тоже не железный. Но, кажется, Аня ничего против не имеет. Немного смущается, когда я меняю позу на более откровенную. Цепляется руками за спинку кровати, когда я беру её сзади.

Не могу ею насытиться. Мне мало. Я так долго ждал, что первобытный инстинкт внутри меня бьёт ключом, не позволяя останавливаться. И когда оргазм настигает меня сразу за Фенеком, я чувствую такой мощный кайф, которого не испытывал ни с одной партнёршей.

Мы лежим, обнявшись, в прострации, бесконечно долго. Вне времени и ощущений. Аня несколько раз порывается укрыться или уйти в ванную, но я прижимаю её к себе спиной и не позволяю уйти. Не хочу, чтобы она смывала с себя мою страсть. Пусть будет в ней. Глубоко внутри. Я хочу.

— Я пить хочу, — Аня всё же выпутывается из моих объятий и встаёт.

— Тогда иди так, — выдёргиваю простыню из её рук, когда она уже собирается в неё завернуться. — Я хочу видеть тебя.

Именно. Только белую кожу и огонь всколоченных кудрей. Такой, Фенек, ты мне нравишься куда больше.

Я уж думал, что после такого фееричного секса тело хоть немного остынет и успокоится. Но стоит Ане вернуться в постель, я чувствую, как мой член снова напрягается. Впереди у нас ещё куча дней и ночей, но ему неймётся именно сейчас. Но ведь мы никуда и не торопимся?

Утром в постели я проснулся один. Внутри неприятно кольнуло. Но ведь Аня могла просто выйти из номера или уйти в душ.

Но сказки не случилось. Аня действительно ушла. Собрала свои вещи, села на утренний самолёт и улетела обратно в Россию — я проверил. Сбежала, мать её, поджав свой лисий хвост. Интересно, это была месть такая? Если так, то аплодирую стоя, потому что смогла сделать то, что я делал десятки раз с другими женщинами. Она меня кинула. Пусть вынужденно осталась моей женой, но кинула. И сделала это показательно.

Собрав вещи и расплатившись за сломанную в порыве злости мебель и разбитую посуду, я сел на вечерний рейс, который летел через Москву, а оттуда уже вернулся в родной город. В квартире не было ни Ани, ни её вещей, с которыми мы были в командировке.