которые выросли и стали очень сильными женщинами. Я так горжусь своими сестрами за то, какие они сейчас. Опытная воровка, которая может украсть что угодно. Молодая женщина, которая следовала за трудами монахинь, но только потому, что хочет быть врачом и лечить людей. Это прекрасные души, и я сделаю все, чтобы сохранить эту невинность.

Он обхватил ее щеку свободной рукой.

— Тебе не нужно сохранять чью-либо невиновность, потому что тебе кажется, что ты потеряла свою.

Теплая слеза скатилась по ее щеке к его пальцам. Она была в ужасе от того, что показала такие эмоции, но она чувствовала, что слеза освободила ее правдой, которую он уже сказал.

— Спасибо, что избавил меня от этого бремени, — прошептала она. — И ты не чудовище только потому, что чудовище создало тебя.

— Я считаю, что нам повезло, что мы нашли друг друга, — Мартин притянул ее к себе и целомудренно поцеловал в губы. — Давай вместе совершим еще один грех, моя дорогая ведьма. Оставайся со мной в постели весь день. Давайте будем томиться в лени наперекор взглядам Церкви.

— Вот с этим я могу согласиться.

Мэв уютно устроилась в его объятиях, не обращая внимания на крохотные колотые ранки на шее. Потому что он был теплым и уютным, и впервые в жизни кто-то ее понял.

Кто-то хотел ее удержать.

ГЛАВА 26

Мартину не следовало так увлекаться этой женщиной, ведь он даже не знал, сработает ли его план. Что, если он превратит ее в монстра, как и других? Это могло сломать его.

Несколько дней спустя он с трудом встал с постели, оставив ее калачиком в его одеялах. Тепло, которое она излучала, почти заставило его снова почувствовать себя человеком. Она прижималась к нему при каждой возможности и издавала долгий вздох всякий раз, когда он гладил ее по спине.

Она потянулась к нему во сне. Другие никогда этого не делали.

Когда он выскользнул из комнаты в глубины дома, он напомнил себе, что ни одна другая женщина не доверяла ему так откровенно. Они все знали, кем он был, как и она. Все они понимали, что находиться в присутствии вампира — это риск, на который им придется пойти ради бессмертия.

Но никто из них не хотел быть рядом с ним. Они хотели то, что он мог им дать. Удовольствие. Жизнь не по средствам. Им что-то было от него нужно, а Мэв нет.

Проклятье, да он был уверен, что если бы он спросил ее, хочет ли она стать бессмертной, она бы ответила «нет». Бессмертию не было места в ее видении будущего. Она хотела бы быть дикой и свободной до конца своих дней, пока смерть не придет за ней.

Ему не хотелось лишать ее этого выбора, но он боялся, что она не знала, что это на самом деле означает. Она не знала, на что похожа эта жизнь, да и как могла, если не пробовала?

Мартин вытащил ключ из кармана и открыл лифт, который должен был спустить его в ту потайную комнату, где столько лет томились его невесты. Как бы он ни пытался вырваться из этой тьмы, он должен был увидеть ее снова. Он всегда так делал.

Он вошел в лифт, который с лязгом и стонами привез его в подвал. Он мог пройти через это сырое подземелье без единого огонька. Но, шагнув в темноту, он понял, что была и другая причина, по которой его тянуло в подвал.

Анна вышла из тени, ее руки были в крови, которую она вытирала маленьким носовым платком.

— Ты был настолько очарован этой женщиной, что даже не понял, что она сделала.

— Что она сделала? — он приподнял бровь. — Если ты о вампире, которого она убила, то я знаю об этом.

— Нет, я о факте, что она обвела тебя вокруг пальца. Ты знаешь, что это не сработает, Мартин. Ты превратишь ее в монстра, как других. А потом останешься со мной. Снова, — она сунула платок между грудей. — Я не могу тебя подлатать. И не смогу после этой.

— Ты, кажется, думаешь, что я не в состоянии понять просчитанный риск, — Мартину хотелось разозлиться при одном лишь предположении, что он угрожал благополучию Мэв. Он делал все возможное, чтобы убедиться, что все идет так, как он хочет. И в этом должна быть какая-то причина. Ведь существовали и он, и Анна.

Вампиров можно было создать, не превращая в ужасных монстров. Они могли жить нормальной жизнью, но немного дольше, чем большинство.

Вот чего он хотел.

Он хотел спутницу, которая переживет с ним века, и он не думал, что просил слишком многого.

— Я не сдамся, — прорычал он. — Я знаю, поэтому ты здесь. Ты, кажется, думаешь, что я больше всех буду слушать тебя, но Анна… Ты должна понять, почему я это делаю. Ты должна чувствовать давление веков так же, как и я. Мы одни, и я не хочу больше страдать.

— Думаешь, я понимаю? — она отстранилась от него, хмурясь и глядя во тьму. — Я знаю, кто мы. Я знаю, что монстры растут во тьме, и я не говорю о нашей потребности питаться смертной плотью. Мы с тобой монстры, Мартин. Не из-за того, какие мы, а из-за того, кто мы.

Он покачал головой, отрицая ее слова.

— Ты больше не знаешь, кто я. Люди могут меняться.

— Сколько таких же женщин, как она, ты похитил? — слова эхом разнеслись по подвалу и отразились от множества пустых кубков, которые когда-то были наполнены кровью. — Ты обратил их без их разрешения в самом начале. Ты превратил их в монстров, которые могли только убивать или быть убитыми. В нас что-то сломалось, и не потому, что мы вампиры или не умеем обращать других. Тьма распространилась внутри нас, как яд.

— Верь, во что хочешь, — прорычал он. Но ее слова задели его. Сомнение было ядом, который она впрыснула в его вены с ловкостью врача. — Я считаю, что эта другая. Я верю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить ей жизнь и сохранить женщину, которой она является. Она замечательный человек.

— И ты хочешь погасить этот свет, — Анна покачала головой и вздохнула. — Я не думаю, что ты понимаешь, Мартин. Каждая жизнь, которую мы забираем. Каждый свет, исчезающий под тяжестью нашего голода, — это душа, которая должна была что-то сделать. Хорошо это или плохо, но это душа, которую мы