— Ты убиваешь людей, предмет исследований которых — работа человеческого мозга, — негромко произнес Тони. — Игры мозга. Ты топишь этих людей. Это аллегория или что-то реальное? Ты скальпируешь их лобок, однако не трогаешь гениталии. Ты думаешь, будто это не имеет ничего общего с сексом. Но, конечно же, имеет. Просто ты это отрицаешь. Ты думаешь, будто тобой двигает нечто более высокое. Ты ведешь войну. Ты, наверное, Иеронимо.

Тони вспомнил подходящую к случаю цитату из «Испанской трагедии» Томаса Кида: «Иеронимо снова безумен».

— Ты и есть Иеронимо, — сказал Тони.

Теперь у преступника появилось имя, и он мог разговаривать с этим человеком. Он мог влезть в его шкуру, вместе с ним сделать несколько шагов и изучить его походку. Он мог составить схему его «достижений» и понять его фантазии. В основе таких убийств всегда лежат фантазии. Иеронимо, как многие до него, не находил удовлетворения в реальности. Неизвестно по каким причинам, но он не научился соответствовать ей. Ему не удалось, повзрослев, стать завершенной личностью, хотя бы и с функциональным расстройством. Он остановился в своем развитии на той стадии, когда весь мир вертится вокруг него и в фантазиях исполняются все желания, в которых реальная жизнь ему отказывает.

Такой психологический тип Тони отлично знал. Всю свою сознательную жизнь он сам чувствовал себя неуютно в этом мире. Он жил с ощущением собственной никчемности, отчего ему было невозможно любить, ибо любовь всегда подразумевает убеждение, что любящий тоже достоин любви. А ему было трудно в это поверить. Тогда Тони создал для себя несколько масок, эмпатическую серию фасадов, за которыми мог спрятаться. Если бы жизнь сложилась иначе, он и сам мог бы стать добычей, а не охотником. Тони в этом не сомневался. Именно понимание этого лежало в основе всего, что он делал. Благодаря такому пониманию он лучше всех справлялся с проникновением в мозги сумасшедших.

Но и по той же самой причине у Тони не получалось создать отношения, которые выходили бы за рамки поверхностных. Обычно он примирялся с такой неспособностью, считая ее платой за свое замечательно полезное ремесло. Единственным человеком, которому удалось показать ему, что он сам себе врет, была Кэрол Джордан.

Тони знал, что не заслуживает ее. Но чем сильнее он старался от нее отдалиться, тем сильнее его тянуло к ней. Когда-нибудь он захочет смириться с потерей того, что по-настоящему умеет делать, ради попытки обрести неизвестную доселе жизнь. Он захочет быть мужчиной, а не играть роль, и это может настолько его изменить, что, не исключено, ему больше не удастся проникать в лабиринты чужих путаных сознаний.

Но это потом. Тони мысленно встряхнулся и взялся за чтение того, что было известно о Иеронимо и его жертвах. Прорываясь через дебри уголовных досье, он по мере надобности делал пометки. Материалов из Гейдельберга и Лейдена было довольно много, в ящиках находилось все — от показаний свидетелей до фотографий и отзывов о жертвах. К счастью, нидерландские материалы были, ради Петры, переведены на английский язык, так что у него не возникло трудностей в их чтении, разве что перевод оставлял желать лучшего. А вот из Бремена пока ничего не пришло, потому что расследование едва началось и на запрос Петры высылать пока было нечего.

Петра не стала делать попыток разговорить Тони, когда он углубился в досье, и лишь поставила на обеденный стол, за которым он работал, кружку со свежесваренным кофе. Себе она тоже налила кофе, но в чашку.

— Мне скоро уходить. Надо приглядеть за Кэрол.

Тони рассеянно кивнул, не вслушиваясь в слова Петры. Он был поглощен изучением жертв и лишь после полуночи закончил предварительный просмотр документов. Около его локтя высилась стопка бумаг с пометками. Предстояло нарисовать таблицу, чтобы сравнить все три дела, но сначала ему было необходимо побольше узнать о научных приоритетах всех трех психологов. Тони встал и потянулся. На шее и спине заболели мышцы, протестуя против неожиданно навязанных им движений. Пора было поменять место действия.

Тони сложил свои записи и покинул квартиру Петры. Поездка на такси не заняла много времени. Выйдя из машины, Тони поднял голову и посмотрел на окна четвертого этажа. Света в них не было. Если Кэрол дома, то, скорее всего, спит. Встречу придется отложить.

Поднявшись к себе и проигнорировав неразобранную сумку, Тони сразу же поставил ноутбук на небольшой письменный стол и вышел в Интернет. Он отыскал «Метабот», свою любимую поисковую программу, которую считал наиболее удачной для научных изысканий. Через час у него уже сложилось вполне адекватное представление о научных интересах Вальтера Нойманна, Питера де Гроота и Маргарет Шиллинг. Ничего не понимая, он вновь и вновь просматривал отслеженные материалы. Изначально Тони был почти уверен, что какая-то тема объединяет трех мертвых психологов. Однако Маргарет интересовалась влиянием религии на сознание, де Гроот — эмоциональным насилием, Нойманн — психологической динамикой садомазохизма.

Тони пошел в кухню и сварил себе свежего кофе, тем временем перебирая в уме все, что ему стало известно, и сравнивая это с накопившимися в его памяти знаниями. У любого серийного убийцы есть определенный приоритет в выборе жертв. Обычно несчастных объединяет некий чисто физический фактор. Будь они мужчинами, женщинами или мужчинами и женщинами, почти всегда можно предсказать, кого в следующий раз выберет убийца. Некоторые насильники предпочитают пожилых женщин, другие — беззащитных бродяг, потому что их самих обижали в детстве, третьи — красивых блондинок, потому что те не обращали внимания на неказистых мужчин. И хотя преступления могли очень разниться в деталях, жертвы представляли собой как будто автограф преступника, который, как правило, повторялся и в самих совершенных им преступлениях.

Что касается дела Иеронимо, то с первого взгляда на полицейские рапорты стало ясно: его преступления не укладываются в привычную схему. Странно, но ритуал убийства повторялся до мельчайших подробностей. Никаких отклонений, никаких ужесточений, что говорило бы о неудовлетворенности предыдущими попытками. А вот жертвы были совершенно не похожи друг на друга. Подтянутый де Гроот, худенькая Маргарет, полноватый Нойманн. Значит, не внешность была главным элементом и не она играла главную роль в выборе жертвы. Тони мог бы поклясться, что убийца выбирал их по профессиональному признаку, поскольку только это объединяло покойных. Направляясь обратно в гостиную, Тони напомнил себе, что глупо теоретизировать, не имея достаточно информации.

— Чем так досадили тебе психологи, Иеронимо? — громко произнес Тони. — Ты ненавидишь их? По вине психологов твоя жизнь пошла не так, как тебе хотелось бы? Или тебе кажется, что их надо избавлять от мучений? Ты убиваешь, делая одолжение им или миру, в котором мы живем?

Тони вновь пробежал глазами выписки, которые сделал во время работы в Сети.

— Если кто-то причинил тебе зло, то при чем тут ученые? Предположим, на твою судьбу повлиял профессиональный психолог или его показания в суде, но почему тогда тебе безразличны практикующие психоаналитики? Что такого делают ученые, чего не делают клиницисты?