в номере? Ну-ка включи видеосвязь и покажи мне каждую комнату, вдруг ты там прячешь кого-то?

Я смеюсь, запрокинув голову, и вижу, как по каменному карнизу тянутся две длинные трещины.

— Издеваешься, да?

— Чуть чуть, — перехватывает мой смех Ким.

Я слышу ее нежный голос, ее ровное дыхание и улыбку, и мне вдруг становится резко не до смеха.

— Ким, ты же знаешь сама, что я только тебя люблю. Я надеюсь, мы уже всё решили и ты уже поняла, что я тебе в жизни бы не изменил?

— Да, — отвечает Ким.

— Я надеюсь, что на главный вопрос услышу такое же непоколебимое «да».

Ким медлит пару секунд, а затем улыбка в ее голосе сменяется удивлённым трепетом:

— Ты о чем сейчас?

Мне даже слышно сюда, как она волнительно затаила дыхание.

— Ни о чем.

— Нет-нет, погоди, что это значит?

Я оборачиваю голову на дверь.

— Ким, в номер стучат. Наверное, ужин принесли.

— Хорошо, тогда приятного.

— Я бы правда поболтал с тобой ещё, но мне нужно немного поработать.

— Все хорошо, Кейн.

— Я наберу тебя завтра, — мой голос понижается до еле различимого тембра. — Спокойной ночи, Ким.

— Спокойной ночи.

Я медлю пару секунд, ожидая, пока она первая положит трубку. И все же я не упустил лёгкое разочарование в ее голосе, когда я не ответил на ее вопрос. Хотя и понимаю, что мне самому невообразимо полегчало. От одного ее голоса, ее улыбки, одного коротенького разговора мне хватает, чтобы вернуть себя к жизни. Я опускаю глаза и смотрю на наполовину пустой «Кэмел Страйк». Нужно бросать, пока не втянулся. В номер стучат ещё раз. Сминаю пачку в руке, бросаю ее на подоконник и иду открывать дверь.

71

В углу кухни мерно вздыхает тихий чайник. Современные электронные часы, висящие над вытяжкой, показывают шесть сорок утра. Нож бодро стучит по нарезной доске, нарезая куриное филе для бутербродов из тостового хлеба.

Я слышу, как на подоконнике тихо вибрирует мобильник. Хотя и не могу пока до него дотянуться; мои руки заняты разделыванием филе, а из духовки раздается писк, сообщающий мне о готовности блюда. На кухню заходит мать Кейна.

— Кимберли? Доброе утро, дорогая, — удивление в ее голосе вполне объяснимо и даже нисколько не заставляет меня смутиться. Это не удивительно: проснувшись ранним утром, я тихо на цыпочках прошла на кухню, решив заняться куховарством с самого утра. Ещё один день прошел в отсутствии Кейна и я всякими способами стараюсь себя отвлечь от мыслей о нем. Ещё кстати, я уступила место в спальне Амалии и Оливии, потому как чувствовала себя неловко, видя, как они обе теснятся на диване, который вдвое уже кровати в спальне. Мать Кейна конечно поначалу отнекивалась, но все же мне несложно было ее переубедить, думаю, что по большей части она уступила мне из-за Оливии. Тем временем мой телефон снова начинает вибрировать.

— Могу я вас попросить взять трубку, пока я закончу с филе? — прошу я, не оборачиваясь. — Это наверное Кейн звонит. Благодарю.

— Ким, тут…

— Я сейчас закончу, только руки ещё помою и вытяну запеканку из духовки, а то подгорит.

— Алло? Нет, это не Кимберли. Да, конечно, она здесь. Конечно, я сейчас ее позову. Ким, это… Твоя мама, — я так и застываю, склонившись над духовкой, чувствуя, как жар изнутри кухонного агрегата мгновенно хлынул в лицо. Закрыв обратно раскрытую настежь стеклянную дверку духовки, я бросаю перчатку на стол и разворачиваюсь, с лёгким благодарным кивком приняв телефон.

— Привет, мам, — тихо произношу я.

Признаться, я удивлена и меня ненадолго охватывает ступор. Не припомню случая, чтобы мама звониламне так рано. Обычно мы с ней созваниваемся ближе к обеду или после рабочего дня, когда я ещё работала. Разумеется, я маме не рассказывала события последних дней, или я бы даже сказала недель. В общем, ничего из того, что могло бы вызывать у нее лишнее волнение и тревогу.

— Ким, — выдыхает мама в трубку и тревожный скачок в её голосе на какой-то миг позволяет поверить в то, что каким-то образом она обо всем в курсе. — Ты сейчас где?

— Э-э… ну я, — только мама уже продолжает и мне не приходится даже выкручиваться:

— Ладно, в любом случае, мне нужно, чтобы ты вернулась домой, — голос как будто принадлежит моей маме, но в нем слышится несвойственная ей неуверенность. — И я сейчас не о нашем доме. В общем, тут такое дело, дочь. Ты только не переживай сильно, ладно?

И по статистике, именно после этой просьбы назревает что-то неладное…

— Что-то произошло? — осторожно интересуюсь я.

— В общем-то да. Даже не знаю, как тебе сказать…

— Господи, да что случилось?!

— Папа с Кейном… Они подрались.

72

Дом Кейна встречает меня укоризненно молчаливыми окнами гостиной и кухни, а также наглухо запертой входной дверью, открыть которую мне предвидится тем ещё испытанием. Амалия позаботилась о том, чтобы вызвать машину к черту на куличиках, поскольку я не могла даже телефон поднять, настолько потрясает меня шокирующая и весьма неутешительная новость.

Отпускать меня в город мать Кейна тоже не сильно горела желанием, но так как на ее попечении осталась малолетняя дочь, — а я в любом случае бы уехала, выбора у нее особо не предвиделось. Некоторое время я неподвижно стою у входа, пытаясь подготовиться к тому, что ждёт меня за дверью, и в итоге прихожу к весьма неутешительному и даже ужасающему исходу.

Вид окровавленной гостиной с перевернутой мебелью и разбитым стеклом мелькает перед моими глазами и я уже готова потерять сознание от одной только мысли о том, что они причинили друг другу непоправные увечья. Ключ затерялся где-то на дне сумки; даже если бы я хотела его достать, все равно не могу, — руки трясутся, как у механической игрушки с заведённым механизмом, который всё никак не хочет останавливаться, и мне едва удается нажать на звонок. Чьи-то тяжёлые шаги в коридоре становятся слышны отчётливей и вскоре совсем затихают. Чьи-то…

— Ким!

Дверь открывается и в проходе показывается моя мама. А глаза не её. Я впервые за пять лет вижу её настолько растерянной и испуганной, моя мама, бледная, как смерть, она никогда ещё не смотрела на меня так. Я чувствую резкую пульсацию паники в области сердца.

— Мам?

— Ким, — в её лёгких вдруг резко кончается воздух, как у рыбы, попавшей на берег, и голос даёт осечку. — Ты… — она прикладывает руку ко лбу и закрывает глаза, чтобы не смотреть на