Она вскакивает, достает какую-то папку.

– Вот, это я для вас приготовила, здесь есть статья… интересный случай. Летела я однажды в Лондон, это был ранний утренний рейс, в самолете были одни мужчины, деловые, озабоченные. У меня в руках «Уолл-стрит джорнел», серьезная такая газета, я купила ее в аэропорту. На первой странице была моя фотография и статья обо мне. Я читала статью, была горда, счастлива, но мужчина рядом со мной все хотел игривого разговора. Он видел во мне молодую красивую женщину, ему хотелось поболтать, а я не обращала на него никакого внимания, и тогда он мне сказал: «Зачем такая девушка, как вы, теряет время и читает деловую “Уолл-стрит джорнел”?» Я на него посмотрела… и испытала самое большое удовольствие в жизни. Я только посмотрела на него и ничего не сказала. А могла бы ответить: «Идиот! Иди научись что-нибудь делать, как я! Может быть, и ты будешь читать статью со своим портретом». Но я ничего не сказала, я все это знала про себя, и это было мое внутреннее торжество. Счастливое мгновение, когда осознаешь, что как женщина ты работаешь так, что мужчине это и в голову прийти не может. – Диана протягивает мне пачку статей. – Вот, посмотрите. Потом я была на обложке «Ньюсуик», а мне было 28. Я была известна, казалось, все пойдет теперь как по маслу, но все равно мне было гораздо легче с идеями и гораздо труднее с бизнесом. У меня всегда было много идей, меня всегда любили окружающие, у меня была репутация хорошего человека, но у меня никогда не было в попутчиках дельных, нужных людей, а в бизнесе это самая большая проблема. Вот здесь – мое рабочее «досье». – Она протягивает мне всю папку. – Я действительно его приготовила для вас, но за это вы должны обещать, что впоследствии подарите мне свою книгу.

– С удовольствием. Если она выйдет. – Диана с сомнением смотрит на меня. – Я суеверна. Многие прежние книги не выходили тогда, когда были объявлены, – уверяю ее я. – Бывало, задерживали уже принятое лет на пять, а уж потом, через несколько лет… они появлялись. В 70-х – почти всегда их откладывали «до лучших времен». Ну это к слову. А теперь ответьте, если можете, на личный вопрос… Работа, дом, дети – замечательно! Но еще ведь какое-то место занимает и мужчина…

– Ах, это большая проблема. Я непостоянна… Так уж получается, что каждые четыре года люблю другого. Как будто у меня такой «цикл». Уже три раза так было. Но в этот раз… – Она снижает голос. – Он – писатель. Подождите. – Она снимает с полки книгу, протягивает мне. На обложке густоволосый, мужественного вида мужчина с уверенным взглядом в упор.

– Я уже четыре года с ним.

– И он уже нервничает?

– Может быть, не он. Я нервничаю…

– Тогда вообразите, что вдруг именно этот мужчина изменит вашу жизнь. Поменяет ваш цикл.

– Кстати, мне очень нравятся русские мужчины, – соскальзывает на другое Диана. – Например, по фотографиям такой сильный, красивый Маяковский. И Чехов тоже. Но мужчины – это… я стесняюсь говорить об этом. Мне очень легко совмещать детей и карьеру, потому что, я думаю, дети любят, когда ты работаешь. Дети всегда были частью моей работы. Повторяю, работа и дети – это самое лучшее, что я сделала, они красивы, интеллигентны, они забавные… Вот фотография дочки. А мужчины? Глядя на меня, вы не поверите, что я очень замкнутая. Я люблю мужчин творческих профессий, художников. Почему? Художники нуждаются в женщинах. Нуждаются в таких женщинах, которые их понимают и умеют заинтересовать. Если тебе это дано, то очень важно ощущение, что ты нужна. Последние восемь лет моей жизни я очень много времени уделяла любви, а теперь, с недавних пор, мне важнее всего моя работа. Я могу выражать себя, принести пользу другим людям. Я счастлива, что у меня есть в работе своя личность, имя. Как у писателя.

– Может быть, вы и пишете тоже?

– Нет. Только дневники. Я каждый день моей жизни вела дневники. Это необычно, правда? Но у меня была в этом потребность. Меня поразило, когда я узнала, что у Толстого было столько разных дневников, – это очень по-русски – писать дневник. Но мне это нужно для другого. Люди думают, что записываешь, чтобы оставить что-то после себя. Но у меня просто потребность записать то, что я вижу. Не только мои чувства, но и то, что меня окружает, встречи, среда, которая меняется, и то, что вот вас я встретила, я же не могла думать, что у меня в жизни будет такая встреча? Сейчас ситуация в России меняется, все об этом говорят. Не правда ли? Расскажите мне немного.

– О… для нас все поменялось. Мы даже не успеваем осознать, до какой степени. Фантастичность этого нового ощущения свободы и страх, что все непредсказуемо повернется в другую сторону, оборвется. К сожалению, экономика наша все больше хромает, в магазинах нет самого элементарного. Но хочется думать, что выход есть и это пройдет, надо только потерпеть. Всегда при больших исторических переменах наступает кризис чего-то. У нас – кризис продовольствия и преступная запущенность в решении национальных проблем. Казалось бы, каждый из нас, пишущих, старается успеть выразить все, что переживает. Но все равно, неосознанно мы действуем так, словно это будет длиться всегда. Мы поступаем так, как будто гласность – это навсегда… Мы верим в это, хотя многое вокруг говорит, что все может обернуться весьма трагически.

– А в чем вы видите опасность? – удивляется Диана.

– Во многом. Главное – в неумении слушать друг друга, в нетерпимости к мнению, которое не разделяешь. Откуда взяться у нас культуре диалога? Наша свобода еще так юна и относительна, она вынесла на поверхность также и варварство, нетерпимость, вражду, ожесточение. Женщины тоже грешат этим. Может, так и должна выглядеть переходная стадия? И все же мы осознаем, что переживаем невероятный момент истории, в чем-то глубоко трагический, и нам уже очень трудно сохранить иллюзию, что все образуется.

Потом мы говорим о моде.

– Кого из наших художников-модельеров вы знаете, цените? Зайцева, конечно? – интересуюсь я.

– Я у Зайцева как-то брала интервью. Потом я познакомилась с его сыном, он очень талантлив. – Она задумывается. – Мне так хочется, чтобы мы еще увиделись, когда вы вернетесь из путешествия по стране. О’кей? Это возможно?

– Очень хотелось бы. А если нет, я надеюсь в следующий приезд попасть на ваше новое шоу.

Диана кивает, затем приносит мне