Воздух прорезала стремительная молния, и бегун упал, раскинув руки. Я не понял, что произошло, и еще несколько секунд стоял, ожидая, что Мохнатый поднимется, потом опомнился и со всех ног бросился к нему. Но когда добежал, от Ранги остался лишь скелет, прикрытый обгорелыми тряпками, да стрела.

— Это что, у нас появились союзники? — спросил подошедший Ромка.

Я взял стрелу и внимательно ее осмотрел. Длинный, похожий на шило четырехгранный наконечник, явно серебряный. Каждую грань покрывали тонкой вязью непонятные мне письмена. Я напрягся, но даже отцовская память не помогла прочесть; все чего добился — надписи засветились на краткий миг, и вновь погасли. Явно заклинания накорябаны, а не что-то типа: «Получи, фашист, гранату!»

— Что там, бать? — спросил Ромка, рассматривая стрелу. Останки незадачливого мстителя, похоже, его не интересовали.

— Стрела тут. С серебряным наконечником. Не заметил, откуда прилетела?

— Не-а, — пожал плечами Рома. — Сам офигел.

Я обвел взглядом местность. Все как на ладони, спрятаться негде. Кто же ты, Робин Гуд местный? Друг или враг?

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Вот Змей и проявил себя, уважаемый Наблюдатель… Это ничего, что я к вам обращаюсь, как прежде?

— Не возражаю.

— Что вы намерены делать дальше?

— Как обычно, уважаемый Игрок. Наблюдать. Змей идет по следу Мангуста, но не контактирует. Пока, во всяком случае.

— Вы можете предсказать его дальнейшие действия?

— В общих чертах. Это Мангуст способен на что угодно, а Змей очень рационален. Даже более, чем мы с вами. Однако он всего лишь человек, эмоции ему присущи…

— Ой ли? Так уж и человек?

— Хм…

Рома

Кутний Кряж оказался не просто большим — гигантским. Не ожидал, что эта на первый взгляд ровная как стол гора со срезанной вершиной может оказаться бескрайней. Впрочем, как выяснилось позже, не такая уж и ровная.

Мы пробирались по каким-то оврагам, где и горные козлы ноги переломают, а лошади так и вообще не пройдут. Зато гаджи — уникальные звери! — перли вперед, что те ящерки, при этом тащили на себе и нас, и поклажу и даже не споткнулись ни разу! Хотя, конечно, после дня в седле болело все, особенно то место, на котором сидишь. Батя, правда, успокоил, что и на лошади верхом с непривычки та же фигня, а то и похуже. Не знаю, единственный мой конь звался «велик», и не ездил я на нем уже давно…

В общем, к вечеру я просто выпадал из седла, и единственное, чего хотел — упасть и не шевелиться. Не судьба. Неугомонный папаша тут же развивал кипучую деятельность: тащи дрова, разводи костер, ставь котелок. Потом мы вместе выставляли защитный барьер. Это мне действительно нравилось — создавалось ощущение, будто частица отцовской магии передается и мне. Отгородившись от враждебного мира, готовили ужин. То есть кашеварил на этот раз отец, а я стоял рядом и познавал азы походной кулинарии. Магией он при этом совсем не пользовался, но похлебка получалась — пальчики оближешь. Я вспомнил свой давешний кулинарный шедевр и покраснел. Хорошо, что отец занят едой, не заметил.

Затем, до самого отбоя, мы болтали. «Мемуары Арча Бесстрашного», как шутил отец. После рассказа о Ключах Мастера, который пришлось вытаскивать чуть ли не клещами, он наконец-то разговорился и теперь вполне свободно рассказывал о своем бурном прошлом. Правда, довольно часто его рассказы прерывались репликами: «так, это секретная информация» или «ну, здесь неинтересно», но все равно я узнал массу вещей, о каких и в фантастическом боевике не прочитаешь! Одна история с халлидаррскими драконами чего стоила! Или все эти байки патрульных… Здорово!

Все, решено! Вот вытащим мать, и — пошел он, тот медицинский! Я тоже хочу в Академию Координационной Службы! Хотя, конечно, даже страшно подумать, что на это скажет мама.

После ночных посиделок, а потом еще и дежурств, утренний подъем — сущая пытка! Даже просто разлепить глаза и отклеиться от каремата. Но и тут мой героический родитель, не желая проявлять ни малейшего сочувствия, устраивал полноценную тренировку, и целый час мы размахивали клинками. Причем этот садист каждый раз придумывал какую-то новую пакость, заставляя меня вдоволь покататься то по траве, то по острым камушкам. При этом сам он умудрялся оставаться чистым, свежим, лишь утирал легкую испарину со лба.

Сверив направление (иногда это делал я, но под чутким руководством), отправлялись в путь. Дорогу, если позволяла местность, тоже разбавляли болтовней. Отец живо интересовался моей жизнью, и я как-то незаметно рассказал ему почти все, что было моей жизнью до знакомства с ним. О школе, институте, друзьях и историческом фехтовании. О матери и Михаиле.

Вообще, сейчас, зная, что этот одержимый фехтовальщик со странным именем и непредсказуемыми выходками — мой родитель, я постоянно сравнивал его с тем, кого считал таковым на протяжении всей своей жизни. Что ж, солидный бизнесмен Михаил на фоне авантюриста Арчи выглядел не слишком привлекательно. Не только внешне — хотя куда уж лысому борову с бегающими глазками и носом-нашлепкой тягаться с мускулистым спортсменом, обладателем шарма голливудской кинозвезды — но и по человеческим качествам. Почему-то мне сложно представить Арчи выбивающим деньги из должников или говорящим сыну: «Ты это… соскучишься — лучше в офис приходи. А то Ленка на тебя как-то не так смотрит». А Ленка, модель безмозглая, всего на три года меня старше и замуж за пятидесятилетнего жабообразного субъекта вышла, конечно, от большой и светлой любви… к его деньгам! Да и мать тоже: «Не расстраивайся, сынок, папа тебя любит». Сказала бы раньше, что никакой он не папа! Хотя Арчи — тоже не подарок. Но по-другому. Моментами он меня просто бесит: то от его заботы не отбиться, то включает армейского сержанта и гайки закручивает наглухо, или тем, что всегда все знает… И все же интересно, стал бы он играть со мной в футбол и ездить на рыбалку, если бы когда-то давно у них с мамой все сложилось?

На третий день пути буераки наконец-то закончились и мы выбрались к «цивилизации». В наличии имелась хорошо укатанная грунтовка, пролегавшая — о, чудо! — строго в направлении нашего движения. Вдоль дороги расстилались ухоженные поля: пшеница, кукуруза, подсолнухи… Не совсем верно, конечно, местные растения весьма сильно отличались от земных. Но пусть будет так — в конце концов, я не ботаник, чтобы разбираться во всей этой зелени.

Между полями то тут, то там располагались небольшие деревеньки, насчитывающие от трех до полутора десятков домишек. Против ожиданий, ничего особенного: беленые стены из самана, крытые соломой крыши, аккуратные сады со спелыми фруктами, палисадники. Никакой опасности крестьяне не представляли. Наоборот, завидев издали вооруженных всадников, спешили поскорее убраться с дороги.

— Бать, мы что, такие страшные? — поинтересовался я у отца, наблюдавшего за всем этим с совершенно невозмутимым видом.