Мы прошли мимо нее на большом расстоянии. Издали она выглядела великолепно. Над водой неслись легкие звуки музыки, а музыка над водой не может не быть восхитительной.

«Королевская корона» стояла на своих четырех якорях твердо, как волнолом. Сходни ее были освещены, словно театральный подъезд. Потом свет поблек вдали, и из темноты стало вырисовываться другое судно, постарше и помельче. Разглядывать на нем было почти нечего. Перестроенный сухогруз с грязной, поржавевшей обшивкой, надстройки его были срезаны до уровня шлюпочной палубы, над ним высились две приземистые мачты не выше радиоантенн. На «Монтесито» тоже горел свет, и музыка плыла над черным морем. Парочки перестали целоваться, уставились на судно и захихикали.

Такси описало широкий круг и, накренясь настолько, чтобы перепугать пассажиров, мягко подошло к пеньковому кранцу вдоль борта. Мотор замолк и дал в тумане обратную вспышку. Луч установленного на судне прожектора неторопливо описал круг радиусом футов в пятьдесят.

Водитель такси пришвартовался, и темноглазый парень в синем кителе стюарда с блестящими пуговицами, весело улыбающийся гангстерским ртом, стал вытаскивать за руку девиц из катера. Я вылез последним. Небрежный, быстрый взгляд, которым он окинул меня, кое-что сказал мне о нем. Небрежный, быстрый толчок под мышку кое-что добавил.

– Нет, – мягко сказал темноглазый. – Нет.

Голос у него был спокойный, хриплый. Он кивнул водителю такси. Водитель накинул короткий швартов на кнехт, чуть повернул штурвал и встал позади меня.

– С пистолетами нельзя на борт, братишка. Извиняюсь и все такое прочее, – промурлыкал Синий Китель.

– Я могу сдать его. Это просто часть моей рабочей одежды. Мне нужно видеть Брюнета, по делу.

Темноглазого это, казалось, слегка развеселило.

– Никогда не слышал о таком, – улыбнулся он. – Не задерживайся, парень.

Водитель взял меня под правую руку.

– Мне нужно видеть Брюнета, – сказал я. Голос мой был слабым, неуверенным, как у старухи.

– Давай не спорить, – сказал темноглазый. – Мы не в Бэй-Сити, даже не в Калифорнии и, по некоторым разумным соображениям, даже не в США. Проваливай.

– В катер, – проворчал за моей спиной водитель. – Я должен тебе четвертак. Пошли.

Я спустился в катер. Синий Китель безмолвно глядел на меня с вкрадчивой улыбкой. Я не сводил с нее глаз, пока не скрылись улыбка, лицо и осталась лишь темная фигура у причальных огней. Я смотрел, и у меня сосало под ложечкой.

Обратный путь показался длиннее. Я не заговаривал с водителем, и он не заговаривал со мной. Когда я сошел на пристань, он вернул мне четвертак.

– Как-нибудь в другой раз, – устало сказал он, – когда у нас будет попросторнее, чтобы ты поискал пятый угол.

С полдюжины ждущих посадки пассажиров слышали и уставились на меня. Я прошел мимо них, мимо двери маленького зала ожидания к пологой лестнице, ведущей к концу причала.

Крупный рыжеголовый оборванец в грязных тапочках, измазанных смолой брюках, рваной матросской рубахе и с черным мазком на щеке поднялся с перил и нечаянно толкнул меня.

Я остановился. Оборванец был слишком рослым. Повыше меня на три дюйма и потяжелее фунтов на тридцать. Но я ощущал потребность заехать кому-то в зубы, даже если эффекта от этого будет ноль, только костяшки разобью.

Свет был тусклым, главным образом у него за спиной.

– Что стряслось, дружище? – спросил он. – Не повезло на этом чертовом судне?

– Иди заштопай рубаху, – сказал я. – Живот просвечивает.

– Могло быть и хуже, – сказал оборванец. – Пистолет выпирает под легким костюмом.

– Чего суешься не в свое дело?

– Да просто так. Из любопытства. Не обижайся, друг.

– Тогда убирайся с дороги.

– Не беспокойся. Я здесь просто отдыхаю.

Он улыбнулся, невесело, устало. Голос у него был мягкий, негромкий, удивительно любезный для такого громилы. Мне вспомнился другой громила с мягким голосом, к которому я испытывал странную симпатию.

– Ты не с того начал, – грустно сказал оборванец. – Зови меня просто Рыжим.

– Отвали, Рыжий. Со мной твои номера не пройдут.

Он задумчиво осмотрелся. Отвел меня в угол. Мы оказались с глазу на глаз.

– Хочешь попасть на «Монти»? Можно устроить. Если ты при деньгах.

Люди в праздничной одежде, с праздничными лицами шли мимо нас и садились в такси. Я ждал, пока они не скроются.

– Сколько тебе?

– Пятьдесят монет. Если измажешь лодку кровью – еще десять.

Я попытался обойти его.

– Двадцать пять, – сказал Рыжий. – Пятнадцать, если как-нибудь потом вернешься с друзьями.

– У меня нет друзей, – ответил я и пошел прочь; остановить меня он не пытался.

Я свернул направо и пошел вдоль бетонной дорожки, по которой сновали маленькие электрические автопоезда, издавая гудки, неспособные испугать даже беременную женщину. У первого волнолома ярко освещенный зал бинго, уже переполненный людьми. Я вошел и встал у стены позади игроков, там стояло еще много людей, ждущих своей очереди сесть. Я видел, как на электрическом табло появлялись цифры, слышал, как крупье выкрикивали их, попытался определить штатных игроков заведения, не смог и повернулся к выходу. Рядом возникла пахнущая смолой большая голубая фигура.

– Денег нет – или жмешься? – произнес негромкий голос над моим ухом.

Я снова оглядел Рыжего. Таких глаз, как у него, я никогда не видел, разве что встречал в книгах. Фиолетовые, почти сиреневые глаза девушки, миловидной девушки. Кожа нежная, как шелк, красноватая, но не кирпичного цвета. Покрупнее, чем Хемингуэй, и намного моложе. Не такой гигант, как Лось Мэллой, но, видимо, очень подвижный. Волосы того рыжего оттенка, что отливает золотом. Однако если не брать во внимание глаз, лицо простое, фермерское, красивое, но не сценичное.

– Что за дело у тебя? – спросил он. – Частный сыск?

– Зачем тебе знать? – проворчал я.

– Мне так показалось. Двадцать пять дорого? Не получил на расходы?

– Нет.

Рыжий вздохнул:

– Все равно это пустая затея. Тебя разорвут там на куски.

– Догадываюсь. А что за дело у тебя?

– Доллар здесь, доллар там. Раньше я служил в полиции. Меня выперли.

– А мне зачем все это рассказываешь?

Рыжий удивился:

– Это правда.

– Должно быть, добивался там правды.

Он едва заметно улыбнулся.

– Знаешь человека по прозвищу Брюнет?

Все та же еле заметная улыбка. Одна за другой завершились три партии в бинго. Здесь работали быстро. Высокий крючконосый мужчина, со впалыми щеками, в измятом костюме, подошел к нам и прислонился к стене. В нашу сторону он не глядел. Рыжий наклонился к нему и спросил: