– Хочешь что-нибудь услышать от нас, приятель?

Тот усмехнулся и отошел. Рыжий улыбнулся и, снова прислонясь к стене, встряхнул всю постройку.

– Я встречал мужика, который с тобой справился бы, – сказал я ему.

– Побольше бы таких, – серьезно ответил он. – Рослому человеку жизнь обходится дорого. Вещи не рассчитаны на него. Нужно больше денег, чтобы прокормиться, чтобы одежда и кровать были по росту. Такие вот дела. Ты можешь подумать, что место здесь для разговора неподходящее, но это не так. Любого шпика я узнаю, а остальные следят только за своими номерами. У меня есть лодка с бесшумным мотором. То есть я могу ее взять. Там подальше есть причал без света. На «Монти» я знаю грузовой люк, который можно открыть. Иногда принимаю оттуда груз. Людей в трюме почти не бывает.

– На судне прожектор и дозорные, – сказал я.

– Ничего.

Я вынул бумажник, достал оттуда двадцатку и пятерку, сложил их вместе. Сиреневые глаза незаметно следили за мной.

– В один конец?

Я кивнул.

– Речь ведь шла о пятнадцати долларах.

– Цены повысились.

Испачканная смолой рука сгребла деньги. Не говоря ни слова, Рыжий направился к выходу и скрылся в густой тьме за дверью. Слева от меня возник крючконосый и негромко спросил:

– Я, кажется, знаю этого парня в матросской робе. Ваш друг? Вроде бы я уже где-то видел его.

Я отвалился от стены и, ничего не ответив, вышел на улицу и зашагал налево, не теряя из виду головы, движущейся от фонаря к фонарю в ста футах впереди. Через две минуты я юркнул в промежуток между двумя хибарками. Появился крючконосый, он шел, уставя глаза в землю. Когда он поравнялся со мной, я выступил на свет.

– Добрый вечер, – сказал я. – Хотите, угадаю ваш вес за четвертак?

И прикоснулся к нему. Под измятым пиджаком был пистолет.

Крючконосый равнодушно взглянул на меня:

– Тебя что, забрать? Я патрулирую эту улицу, охраняю закон и порядок.

– Кто же их нарушает?

– Твой дружок показался мне знакомым.

– Неудивительно. Он раньше служил в полиции.

– Тьфу ты! – сказал крючконосый. – Так вот где я его видел. Ну, будь здоров.

Он повернулся и зашагал прочь. Голова Рыжего уже скрылась. Но меня это не беспокоило. За этого парня можно было не беспокоиться.

Я медленно пошел дальше.

Позади остались фонарные столбы и суета маленьких автопоездов, позади остались запахи горячего жира и жареной кукурузы, пронзительные крики детей и зазывал варьете, позади осталось все, кроме запаха океана, неожиданно чистой береговой линии и лижущих гальку пенистых волн. Прохожих почти не было. Шум постепенно утихал, жаркий, обманчивый свет превратился в тусклое зарево. Потом неосвещенный палец волнолома протянулся в открытое море. Должно быть, этот. Я свернул к нему.

Рыжий встал с ящика, валявшегося у свай, и взглянул на меня.

– Отлично, – сказал он. – Иди к причалу. Мне нужно взять лодку и прогреть мотор.

– За мной потащился фараон. Тот тип из игорного зала. Пришлось остановиться, поговорить с ним.

– А, Олсон. Ловит карманников. Он ничего. Только иногда может подкинуть кому-нибудь кошелек, чтобы увеличить свой список задержаний. Это излишнее усердие или что?

– Для Бэй-Сити, по-моему, в общем-то, норма. Давай отправляйся. Я что-то нервничаю. Боюсь, что туман разойдется. Он вроде не очень густой, но помог бы нам здорово.

– Не разойдется, – сказал Рыжий. – От прожектора скроемся. На шлюпочной палубе у них пулеметы. Иди к причалу. Я сейчас.

Он растаял во тьме, и я пошел по темным доскам, оскальзываясь в рыбьей слизи. В дальнем конце настила был невысокий грязный забор, возле него стояла парочка. Увидев меня, они ушли, мужчина выругался.

Минут десять я слушал, как плещет вода о сваи. В темноте пролетела ночная птица, ее сероватое крыло мелькнуло и скрылось. Высоко в небе гудел самолет. Потом вдруг затарахтел мотор, зарычал, как дюжина грузовиков. Вскоре шум ослабел и стих, внезапно наступила тишина.

Опять потянулись минуты. Я подошел к сходням и стал спускаться, ступая осторожно, как кошка по мокрому полу. В темноте возникла какая-то тень, что-то глухо ударилось.

– Все в порядке. Садись, – произнес голос.

Я влез в лодку и сел рядом с Рыжим к ветровому стеклу. Лодка заскользила по воде. Звуков выхлопа больше не было, слышалось лишь сердитое бульканье по обеим сторонам корпуса. Снова огни Бэй-Сити превратились в далекое бледное зарево над гребнями волн. Снова яркие огни «Королевской короны» промелькнули мимо, – казалось, судно красуется, как манекенщица на вращающемся подиуме. И снова в тихоокеанской тьме вырос корпус «Монтесито», вокруг него медленно, равномерно, словно на маяке, кружился луч прожектора.

– Мне страшно, – внезапно сказал я. – Страшно до смерти.

Рыжий выключил мотор, и лодка закачалась на волнах, словно вода под ней двигалась, а она стояла на месте. Повернулся и поглядел на меня.

– Боюсь смерти и отчаяния, – сказал я. – Боюсь темной воды, лиц утопленников и черепов с пустыми глазницами. Боюсь умереть, превратиться в ничто. Боюсь не найти этого Брюнета.

Рыжий хохотнул:

– Я было даже расстроился. Ты взбадриваешь себя, это хорошо. Брюнет может находиться где угодно. На любом из судов, в своем клубе, на востоке страны, в Рино или сидеть дома в пижаме и шлепанцах. Кроме него, тебе никто не нужен?

– Нужен некто Мэллой, здоровенный детина, недавно освобожденный из Орегонской тюрьмы, где отбывал восемь лет за ограбление банка. Он скрывался в Бэй-Сити.

Я рассказал об этом Рыжему. Рассказал гораздо больше, чем собирался. Видимо, из-за его глаз.

Выслушав меня, Рыжий задумался, потом неторопливо заговорил. На словах его висли клочья тумана, будто капельки воды на усах. Может, поэтому они казались разумнее, чем были, может, и нет.

– Кое в чем ты прав, – сказал он. – Кое в чем ошибаешься. Кое-что я знал и раньше, кое-что слышу впервые. Если этот Сондерборг содержал убежище для преступников, торговал наркотиками и посылал молодчиков срывать драгоценности у богатых дам с похотливыми глазами, значит в местных властях у него была поддержка, но это не означает, что там знали обо всех его делах или что каждый полицейский знал о поддержке. Возможно, Блейн знал, а Хемингуэй, как ты его называешь, нет. Блейн – сволочь, другой – просто грубый фараон, ни плохой, ни хороший, ни продажный, ни честный, смелый и такой же тупой, как я, раз считает, что служба в полиции – это разумный способ зарабатывать на жизнь. С медиумом непонятно. Он купил себе линию обороны на лучшем рынке, в Бэй-Сити, и, когда нужно, пользуется ею. Трудно догадаться, на что этот человек способен, и поэтому непонятно, что у него на совести или чего он опасается. Может, просто иногда соблазняет клиенток. С этими богачками никаких хлопот. А твое пребывание в лечебнице объясняется, по-моему, тем, что Блейн знал Сондерборга, понимал, что тот испугается, узнав, кто ты такой, – и, видимо, они сказали ему то, что ты услышал от него, подобрали, мол, человека, шел и шатался, – и что он побоится вышвырнуть или пристукнуть тебя, а потом Блейн увеличил бы с него поборы. Вот и все. Вышло так, что им представился случай воспользоваться тобой, и они воспользовались. Блейн мог знать и о Мэллое. Тот еще тип.